– Что ты наделал, Селен? – прошептала я, не в силах перестать смотреть в них и видеть свое нарушенное обещание.

Я сказала ей, что она будет жить. Я соврала.

В тот момент мне стало ясно, почему Селен не появлялся до сего момента. Вовсе не потому, что послушался меня и позволял самой со всем разобраться, а потому что питался. Я осознала это, взглянув на него: подбородок тонул в крови, измазав острые зубы и нос, а синяя рубаха под плащом превратилась в тряпку, изрезанная мечами, топорами и стрелами. Но прорехи на ткани не переходили в прорехи на коже: Селен был цел и невредим, и сквозь разорванные швы виднелся лишь его худой подтянутый живот.

– Назад, госпожа!

Судя по тому, как легко веретено Омелы, воткнутое бросившейся вперед Ясу, вошло ему в живот и как легко вышло обратно, вытолкнутое самой плотью, наелся Селен досыта.

– Не тронь моих ярлов, Селенит! Они нужны мне.

Он замер с пальцами, почти сомкнувшимися на горле кряхтящей Ясу. Еще бы чуть-чуть – и ее голова покатилась бы следом за головой Омелы. Но сколь неуправляемым, прожорливым и бездумным Селен не оставался, мои слова не были для него пустым звуком. Они все еще находили в нем отклик, как монета, упавшая на дно пустого колодца – эхо, да и только. Потому Селен замер, подвесив Ясу над землей и заставляя ту дрыгать ногами от нехватки воздуха. Он озадаченно взглянул на меня через ее плечо.

– Хорошо, – неохотно сказал Селенит в конце концов и швырнул Ясу через дальнюю костровую чашу так, что, приложившись головой о ее медный край, она уже не смогла подняться. – Тогда, раз мне больше некого убивать ради тебя, предлагаю…

Что-то просвистело у меня над ухом, всколыхнув волосы, и Селен замолчал на полуслове, а затем неуклюже пошатнулся от удара копья, пробившего ему грудь. То, брошенное с силой берсерка, пролетело мимо так стремительно, что он даже не успел увернуться, а я – заметить, как кто-то подкрался сзади. С традиционным кованым узором Керидвена, копье воткнулось Селену куда ровнее, чем веретено Ясу – прямо в сердце.

– Попал! Дельная вещица, и впрямь куда удобнее топора, ха-ха.

Я повернулась. Кочевник стоял на краю господского двора у двух мраморных столпов, через которые я вошла и которые вместе с кругом убитых вёльв отделяли замок от остального города. Чумазый и растрепанный, аж с тремя топорами-трофеями на поясе, не считая своего собственного, Кочевник даже с дюжиной колотых ран выглядел бодрым и довольным жизнью. За его спиной Морфран уже вовсю заполоняли хускарлы, ворвавшиеся в город и теперь стремительно подчиняющие его себе. Там же мелькала разноцветная чешуя приземлившихся драконов. Жемчужная была среди них. Человеческий силуэт, облаченный в нее, протиснулся через те же мраморные столбы и отпихнул Кочевника с дороги.