– «Пожалуйста, не останавливайся». Я правильно перевела? – спросила я шутливо, прижавшись щекой к его плечу, чтобы увидеть, как Солярис вздрагивает и стеснительно отводит взгляд. Похоже, он надеялся, что я не расслышу за собственным голосом и шелестом травы то сумбурное бормотание, с которым он зарывался носом мне в шею, когда прижимал к себе.

– Не понимаю, о чем ты.

– Кажется, там было еще «люблю» и «я близко»…

– Цыц.

Фибулы и заколки валялись рядом, а мои волосы, расплетенные, струились меж его когтей. Каждый вечер я расчесывала их перед сном и каждый раз проверяла, не завелась ли средь липового меда красная прядь, а затем вздыхала с облегчением – нет, не завелась. И не заведется никогда. Нет больше Красного тумана. Нет Селена и нет проклятья. Я цела, хоть и покрыта шрамами шире и глубже, чем раньше – то разумная плата любой королевы за покой.

На самом деле, улетая с проклятого острова, я больше боялась не того, что Селен вернется, а того, что воспоминания о нем будут преследовать меня по ночам. Что я буду ворочаться хуже прежнего, постоянно возвращаться к тому, что содеяла с плотью и кровью существа живого, хоть и бездушного, и буду прокручивать в голове каждое его слово, как похоронную песнь. Но вот прошло столько дней, столько недель и тех самых ночей, а я жила дальше. И вспоминала о нем лишь в те редкие моменты, когда смотрела в зеркало или на Соляриса. Как сейчас, когда привстала на локтях, чтобы убедиться: распростертый подо мной на земле, с искусанными губами, покрытый влажным блеском, травой и следами от ягод, он выглядит безмерно любимым и влюбленным.

– А Селен сказал, что ты не сможешь дать мне ту любовь, которую я жажду, – вырвалось у меня вместе с глухим смешком. – Именно тогда я и поняла, до чего он глуп и что я легко смогу обвести его вокруг пальца.

– Действительно глупец, – поправил Солярис и заправил локон мне за ухо, задев когтем изумрудную серьгу, что сумел найти на острове и возвратить мне. Та звякнула в ответ, разлилась радостной мелодией. – Как можно не замечать столь очевидных вещей? Вся моя любовь давно заключена в тебе. Это больше не чувство. Это вся ты.

Я улыбнулась, учтиво промолчав о том, что от сказанного уши Соляриса покраснели даже сильнее, чем когда я разделась. Затем я наклонилась к его приоткрытым губам, не отводя взгляда от желтых глаз, широко распахнутых и завороженных моими движениями, и все повторилось сначала. Крона деревьев раскачивалась от сухого ветра. Все, что мы делали, навеки осталось в ее тени, а вода Цветочного озера, в котором мы искупались после, смыла все секреты.