Гвидион кивнул, сделал несколько пометок пером в свертке, который вытащил из рукава вместе с футляром для ворона, и засеменил рядом, когда я двинулась в обход тронного зала. Там вовсю гремели молотками и ругались камнерезы. Черная ониксовая пыль летела из дверных щелей, и я намеренно свернула на лестницу, избегая грязи и желания заглянуть в зал раньше положенного, проверить, как идет работа, и спросить, успеют ли ремесленники закончить ее к следующему закату, как обещали. При виде кусков цельного камня, разложенных подле дверей, сердце сжималось в тоске и сомнениях. Сжалось оно и когда Гвидион вдруг остановился посреди лестницы и, закончив с прошлыми пометками, взялся за следующие, а потому сказал:

– Драгоценная госпожа, есть еще кое-что, что надо обсудить…

– Да? – Я со вздохом обернулась, задержавшись на средней ступеньке подле двух сопровождающих меня хускарлов, и посмотрела на Гвидиона сверху вниз. Сколько бы раз он не услышал отказ, но продолжал настаивать на своем. Даже формулировку использовал ту же самую, слово в слово:

– Нам нужно избрать нового королевского сейдмана, госпожа. Или вёльву. Несколько кандидатур уже…

– Мы обсуждали это ранее, Гвидион, и условились, что не вернемся к этому вопросу впредь. Это место останется за детьми Виланды, покуда они живы, даже если они не захотят занять его. Сейчас нам все равно не нужна такая помощь. Хватит с меня сейда.

– Но рука не может оставаться крепкой, когда один из пальцев…

– Нет. – Этого слова было достаточно, чтобы Гвидион замолчал. По крайней мере, до завтра. Отвернувшись, я продолжила взбирался по лестнице, и бросила напоследок: – Лучше убедись, что все готово к пиру. Ярлы скоро прибудут. Это мой второй сейм, и на сей раз все должно пройти достойно, без происшествий.

– Я надеялся, что Маттиола…

– Ты знаешь, что Маттиоле сейчас не до этого. Она больше не мой сенешаль. Временно ее долг исполняешь ты.

Гвидион опять закряхтел за моей спиной, но уже от недовольства. Раньше он хорошо управлялся с хозяйством замка, но Маттиола справлялась еще лучше. В крепости протяженностью с лигу вдоль берега Изумрудного моря она умудрялась поддерживать неизменную чистоту. Теперь, без нее, зеркала под потолком вновь замаслились и потускнели, в углах раскинулась паутина, а в коридорах то и дело встречались отгоревшие факелы, которые забывали поменять. Было даже страшно представить, какое запустение ждет замок, когда Маттиола покинет его окончательно. Но еще страшнее было то, какое запустение без нее ждет моя жизнь.

– Матти?

Я перешагнула через несколько сундуков, сложенных друг на друге, из расщелин в которых торчали пестрые ткани и недошитые гобелены, и протиснулась в приоткрытую дверь. Комната Матти всегда была обставлена скудно, словно она всего лишь гостила здесь, а не жила с раннего детства. Сейчас же, когда половина вещей ее оказалась убрана в ларцы, комната и вовсе выглядела пустой. Темные шторы закрывали окна из зеленых и пурпурных стекол, делающих спальню Матти похожей на сад, и света катастрофически не хватало. Я двинулась в центр на ощупь, задевая локтями цветочные горшки, коих здесь всегда было немерено, пытаясь добраться до березовой ширмы, где висели поношенные платья и передники.