– Во мне не осталось милосердия, – перебивает она меня. – Уже нет. Не после того, как эта женщина приговорила меня. Она создала эту тюрьму, забрала у меня ребенка, заточила мой народ здесь на тысячу лет. И за что? За одну-единственную ошибку? Я тоже мать. Разве мне не позволено любить своих детей запредельно? Но разве до меня кому-то было дело? Вместо того чтобы предложить мне милосердие и помощь, меня приговорили к заточению в тюрьме из мести, боли и слез. И мой народ, мой ни в чем не повинный народ, был приговорен к заточению вместе со мной. Выросли стены и отгородили меня от одной из моих дочерей
Ее боль, ее мука очевидны, и прежние ярость и мстительность меркнут перед лицом безмерного горя. Глядя на нее, стоящую в этом зале, полном осколков стекла и несбывшихся надежд, я больше не вижу в ней злодейку. Не вижу женщину, из-за проделок которой мой народ был отравлен и оказался в заточении. Хотя из-за нее произошло все, что привело меня сюда.
Вместо этого я вижу женщину, которая в каком-то смысле стала жертвой, как и все мы.
Сделала ли она неверный выбор? Да. И не один раз, а несколько.
Хотела ли она, чтобы дело обернулось так скверно? Впервые я невольно начинаю думать, что ответом на этот вопрос должно быть «
Возможно, за этой историей кроется нечто большее. Нечто большее, чем то, что нам мог рассказать Джикан. И если это так, быть может, еще есть способ достучаться до нее и спасти Мекая. И быть может, нам удастся помочь и ей самой, хотя я и не знаю как.
– Мне очень жаль, – говорю я ей – говорю серьезно.
Она смотрит мне в глаза.
– Что ты сказала?
– Я сказала, что мне очень жаль. Мне жаль, что Карга солгала вам. Что она обманула вас. Мне жаль, что Джикан…
– Карга? – На ее лице отражается изумление. – Ты воображаешь, будто я оказалась здесь из-за
Глава 109 Сила Грейс
Глава 109
Сила Грейс
– Кровопускательница? – повторяю я, не желая этому верить. – Моя бабушка ни за что бы…
– Твоя