Я даже не пыталась стереть свои слезы.
– Я любила ее, ты это прекрасно знаешь. Я до сих пор скучаю о ней, каждый день.
Мейси села на стул и закрыла лицо руками.
– Знаю. Но потом, когда Лайл за тебя заступился, я позволила этому разрушить наш брак, потому что слишком упряма, чтобы признать, что была не права. – Мейси подняла голову и взглянула на меня покрасневшими глазами. – Почему мы все время отталкиваем людей от себя? Со временем это настолько входит в привычку, что забываешь, как поступать иначе. – Она громко шмыгнула носом и распрямила плечи. – Но ты права. Дело больше не в Берди. Дело в тебе и во мне. Я хочу, чтобы ты была в моей жизни. В нашей общей жизни. Я не хочу провести еще десять лет без тебя.
Она снова встала, и мы долго смотрели друг на друга, обе шмыгая носом.
– Теперь ты всегда будешь мне припоминать, что тебе пришлось сделать шаг первой? – наконец спросила Мейси, полушутя, полусерьезно.
– Может быть, – ответила я, не сдержав улыбки.
Я встала и обняла сестру – без колебаний, не думая о том, хочет она этого или нет и не должна ли я подождать, пока она сделает это первой. Она – моя сестра, человек, которого я всегда любила больше всех на свете, и мое имя навсегда останется первым словом, которое она произнесла.
Глава 41
Глава 41
«Некоторые виды пчел агрессивны и могут жалить без явного повода, но медоносная пчела жалит только в том случае, если уверена, что улью грозит опасность. Нападение медоносной пчелы – высшая форма самопожертвования, поскольку этот акт служит для защиты других, но неизбежно приводит к гибели самой пчелы».
– Как я выгляжу?
Мейси повернулась к дочери. Бекки надела свое лучшее черное платье – с широким атласным поясом и квадратным вырезом на груди. Дедушка любил это платье. Джорджия заплела ей французскую косу, а она позволила дочери надеть короткую нить жемчуга – ту, что Лайл подарил ей на свадьбу.
– Прекрасно выглядишь, – ответила Мейси, нарушив свое собственное правило не хвалить за внешность. Ее это стало меньше волновать после той ужасной ночи, когда Бекки и Берди пропали. В ту ночь она узнала прошлое матери и узнала, какая на самом деле Бекки. Видимо, и сама Бекки сделала это открытие о себе, потому что с тех пор почти перестала заикаться. Она доказала себе, что она смелая и решительная, что может спасти чью-то жизнь, если позабудет о страхе.
– Ты тоже замечательно выглядишь, мама, – сказала она.
Мейси глянула в зеркало, чувствуя себя вороной в этом черном платье и туфлях.
– Спасибо, дорогая. Я уверена, дедушка одобрил бы наши наряды.