'Ты сделаешь это.' Грейси выходит вперед. «Тогда позвони своему брату и скажи ему, что Чарли не доставил его».

Идеально нарезанные брови удивленно изгибаются. «Зачем мне это делать?»

«Сделка, заключенная Чарли и твоим дорогим братом, недействительна. Миллер больше не принадлежит Чарли, Екатерина. Он не Чарли, чтобы отдавать. Взгляни на него. Он выглядит готовым к тебе? Чарли это сделал. Я уверена, что это не то, чего ты ожидала после всего, что слышала о Особенном». Губы моей мамы скручиваются, показывая твердость, которую я еще не видел. «Я знаю, что ты не хочешь запятнать свою грозную репутацию ярлыком «насильник», Екатерина».

Она роняет кнут и, надуясь, смотрит на Миллера, прежде чем снова обратить свое внимание на мою мать. «Мне нравится слышать, как они умоляют меня остановиться». Она выглядит обиженной, когда медленно подходит к Грейси, которая осторожно опускает пистолет. — И ты говоришь, что это с ним сделал Чарли Андерсон? Накачал его наркотиками? Сделал его совершенно бесполезным для меня?

— Хочешь крови?

«Да», — усмехается она, глядя на мою мать с ног до головы. «Кровь Чарли». Она серьезная. «Думаю, я позвоню своему брату. Ему не нравится, когда я расстроена».

«Никому не нравится, когда ты расстроена, Екатерина».

«Совершенно верно». Она почти смеется, когда смотрит на меня грязно. «Она похожа на тебя, Грейси. Может, ты научишь ее манерам?

«У нее прекрасные манеры в правильной компании», — возражает она, заставляя Екатерину холодно улыбнуться в глаза моей матери. «Чарли в гостиной. Уильям оставил его дышать ради тебя. Считай это благодарностью от моей дочери».

Она улыбается, приятно кивая. «У тебя храбрая девушка, Грейси. Может быть, слишком храбрая. Я вижу удовольствие, наполняющее ее аморальные кости при одной мысли о мести. «Я благодарна за твой подарок». Ее акцент звучит красиво, несмотря на резкую резкость ее тона. «До свидания, Грейси». Она выскальзывает из комнаты, соблазнительно покачивая бедрами, когда она волочит за собой кнут.

Грейси с облегчением вздыхает, пистолет падает на пол, и, как только русский скрывается из виду, я иду прямо к Миллеру, по пути хватая с кровати полотенце. Мое сердце сжимается, когда я оборачиваю полотенце вокруг его талии и быстро освобождаю его руки, заставляя его быстро падать на меня. Лучшее, что я могу сделать, это сложиться вместе с ним на пол, прервав его падение.

Из-за своего отрешенного состояния ему удается прижаться ко мне, и мы навсегда остаемся запертыми на полу, он бормотал запутанные слова, а я тихонько напевал ему в ухо.