Привалы делались короткими. И все больше - ночными. Да только и среди них забыться ворожея не могла. Сон не шел ей в руку, а когда и удавалось смежить веки, снилось ей дурное, навеянное. Воспоминания видений из Соляной Земли, что уж почти истерлись из памяти. А вот оказалось - живы... оттого и старалась Яра не спать.

Первую остановку, помнится, сделали еще у моря.

Низкая юрта из прочных шкур. И одно тепло на двоих.

- Дитя уже велико, - Дар откинулся на шкуры устало. Потер виски, словно бы собираясь с мыслями: - И я хочу, чтобы ты осталась, Ярослава. Впереди - война, и в этой войне многим не выжить. Не хочу потерять тебя. Будь здесь с Хельгой. А там, как все закончится, я отправлю тебе весточку. Если же нет... степняки примут тебя как свою, и дитя, что носишь под сердцем, дарами осыплют. Вернешься в село родное невестой богатою. А там... Свят примет. И дитя полюбит как свое. Или же кто другой, что милее сердцу.

Яра видела, что слова эти давались мужу нелегко. И говорить их для него подобно смерти. А вот надобно: заранее отпустить ее, чтоб не мучилась, коль случиться суждено беде.

Он хотел сказать что-то еще. Наказы дать, распорядиться. Но слова не шли. Прощаться с женой не хотелось, только это был единственный выход. Дитя уже сильно мощью степною. И по всему складывалось, будто родиться могло скоро - вот и округлый живот говорил о том же. Стало быть, время, проведенное в Соляных Копях, не прошло даром, потому как нынче Ярослава должна едва ощущать первые толчки дитяти. А она уж на сносях...

Яра соглашалась. Спорила с нареченным в душе, но в голос говорила:

- Останусь. Ты только у лесных границ меня покинь, чтоб на родной земле. Здесь холодно. И солью пахнет нещадно. Копи...

Она замирала. Оставляла на ресницах дрожащую слезу, потому как понимала: так Дар скорее услышит ее. И он слушал, соглашаясь:

- У лесных можно. Там и до дома - рукой подать.

И вел ее за собой. В тревоге.

Она-то и заснула крепко лишь тогда, когда нога ступила на опушек темного соснового лесу. И разом лавина привычных запахов укутала-закружила ее, и только тогда Ярослава выдохнула: на родной земле, говорят, и песчинка помогает.

Последнюю ночь они провели вместе. И Дар все сцеловывал горькие слезы своей ворожеи, что не желала повиноваться. Но под утро дитя в ней взволновалось так сильно, что та сдалась. Обняла только мужа напоследок. И тихо проговорила:

- Вернись ко мне, прошу тебя.

И Дар обещался.

А потом, взлетев в седло гнедого скакуна, отправился к Камнеграду, чтобы выставить войско у высоких красных стен. Да отыскать ту, за кем пред ним, дитем Тура Каменного, долг остался.