Как Аслан понял, что князь худ? Так шуба, что горностаем драгоценным обита, была ему непомерно велика. Оттого-то и выходило: Князь таял по-за болезнью, или по-за старостью... нет, за старостью не мог. Аслан вспомнил молодые зимы, когда Тур Каменный только-только Князем стал, да взял себе в жены степнячку. И было ж это, когда у Хана только Элбарс народился. И, значит, сам Тур немногим моложе его. Тогда что?

Аслан позволил глазам скользнуть по фигуре Княгини. Рыжеволоса, зеленоглаза. Тонка, что берестяная веточка по весне. И жизнью дышит, держа розовый румянец на щеках. Стало быть, это не степнячка. Не та. Тогда ж кто?

Спросить тут не у кого. А действо все длится, разворачивается. И, верно, нужно дальше играть.

Легкий взмах ладонью. И от имени самого Хана Великого преподносят Княгине в ларце, каменьями усыпанном, диковинную вещицу. Драгоценную. Пожалуй, единственную в своем роде, потому как старый мастер, что говорил с самоцветами да золотом, одинаковых вещиц в мир не приводил. И ведь каждая - пригожей других.

Степному Льву вспомнилось, как рдели от удовольствия его жены, получая в дар такую ценность. Как благодарили его на шкурах меховых, ластились. Среди любой степнячки дар такой казался самым желанным.

Гребень тот, что покоился в ларце, был южным мастером из золота отлит, да украшен богато. Вырезанные тонкие зубцы равнялись в рукоять, на которой нашлось место и крошечным южным птицам с длинными клювами-хоботками, и цветам причудливым, с которых те пили сладкий нектар. Поведешь рукою - затрепещут крылья тонкие, колыхнется нежный бутон. Запахнет дивно.

В Южных Землях знали: живой тот гребень. И коль говорить уметь да слушать, красоты девичьей прибавит. Молодость сбережет...

А вот Княгине дар отчего-то не глянулся - Хан это понял сразу. Знать, другого ей хотелось. Только чего? Аль есть у нее вещицы прелестней?

Аслан помнил, чего стоил ему гребень диковинный. И разумел: то по старой дружбе, да за цельный сундук алтынов отбыло сокровище в ларец ханов. А еще - откупом за страх, потому как и в Южных Землях Степного Льва знали. Боялись. И чтили. И коль цена той дружбе в редкой ворожбе... что ж, не жалко ее...

Степной Лев дивился. Слыхал, что Княгиня лесная к добру ценному привыкла, да только и богатство богатству - рознь. Он-то своих жен держал в строгости. И подарки те заслужить должны. Сыном вот, ночью дивной. Только то - в Степи. Здесь же...

По правую руку от Тура сидеть было скучно. Князь мало ей и мало пил. А говорил и того меньше. Кивал односложно, и Аслану все невдомек было, почто его позвали сюда, раз переговоры вести не желают.