Дом в пузыре души Чованга теперь напоминал гигантское пресс-папье: стеклянный шар, который только что встряхнули, чтобы полюбоваться, как белые хлопья имитации снега красиво опускаются на дом внутри. Только на этот раз особняк Албарнов не был пластиковой безделушкой, а метель над ним не зачаровывала. Снег посреди лета ужасал, и только от одного его вида по телу повелительницы ползли мурашки озноба, волоча за собой предчувствие беды.

Однако самое страшное случилось уже после того, как Мака вместе с остальными оказалась в машине. Она единственная, за исключением разве что профессора Штейна, кто смог увидеть, что оболочка души Чованга внезапно начала истончаться. И вдруг лопнула, словно мыльный пузырь. Застыв от осознания происходящего, повелительница наблюдала, как черные кляксы гусениц разлетаются незаметными тенями в ночи на десятки и даже сотни футов вокруг дома Албарнов.

Когда она перевела взгляд на друзей, те смотрели на снег, который внезапно остановил свое круговое безумие над крышей и мягко заскользил вниз. Вымотанные от битвы и мокрые от обильно вылитого на них дезинсектора, выглядели они сейчас жалко…

Вот почему Мака, открывшая было рот, так и не решилась сказать о том, что они не просто провалили миссию, но и усугубили ситуацию в целом.

========== Глава 58. С благими намерениями ==========

Город Смерти, пятница, 11:45 p.m.

В больничном коридоре пахло стерильностью и хлоркой. Суета постепенно стихла: медсестры перестали сновать туда-сюда, Блэк Стар прекратил угрожать раздавить собственными ногами всех гусениц до последней, а Лиз ныть по поводу испорченного дезинсектирующим средством платья и выданной вместо него футболки со штанами, которые, впрочем, им всем пришлось надеть после санобработки и душа. Киду в белом было жутко непривычно, поскорее хотелось вернуться домой и переодеться, но вместо того, чтобы отправиться туда вместе с сестрами Томпсон, он продолжал сидеть на потрепанном диване при свете тусклых ночных светильников — в одиночестве и глубоком унынии.

Из распахнутой перед Шинигами-младшим двери на пол лился яркий свет, отчего надраенный до блеска кафель, казалось, искрился и горел идеальной белизной. В коридоре было настолько тихо, что молодой человек отчетливо мог слышать все звуки ослепительного мирка за порогом палаты, однако и там, за исключением пиканья приборов, отслеживающих сердечный ритм Спирита Албарна, и легких шаркающих шагов медсестры, обрабатывающей и бинтующей Соулу раненую руку, царила полная тишина.

Киду в кои-то веки от молчания становилось тошно. Оно тяготило и ложилось на душу виной за просчеты.