Шампанское было вкусным. Немного сладким, но в меру – Малеста такое любила. Цветочные композиции на столах тоже радовали глаз. Всё вокруг сверкало и искрилось, волновалось и беспокоилось. И гостей пришло уже столько, что в некоторых переходах яблоку было негде упасть. Но никогда ещё в столь шумной толпе Малеста не чувствовала себя более одиноко. 

Ещё до начала ужина Джейкоб хотел представить её паре своих знакомых. Но, кажется, вопрос выдачи кредита мистеру Чопперсу на время перевесил важность поддержки средств в семейном благотворительном фонде, поэтому леди Андервуд незаметно для всех поставила свой бокал на стол и неспешно направилась к выходу. До первых закусок ещё оставалось время, а духота в обеденном зале была уже такая невыносимая, что впору было падать в обморок. Бумажный веер не справлялся, и лишний глоток воздуха был явно не лишний.

Однако встрече с вечерней прохладой не суждено было состояться. Несколько шагов вниз по лестнице – и Малесту крепко схватили за локоть, и развернули к себе. Произошло это настолько нагло и бесцеремонно, что поднимающаяся по той же лестнице супружеская чета остановилась, незнакомая дама возмущённо охнула, а её супруг сунул в глаз монокль, чтобы всё разглядеть в деталях. Об увиденном потом можно было рассказать в кулуарах, и пожилой джентльмен хотел быть уверен, что всё рассмотрел и расслышал верно.

– Вы... – выдохнули совсем рядом, и Малеста узнала голос. Высвободила руку и нашла в себе смелости встретиться взглядом с тем, чьи зелёные глаза были полны лёгкой грусти и бескрайней нежности.

– Тимоти.

– Как же я скучал...

– Вы обещали вернуться быстро...

– Я не смог.

– Вы выяснили то, ради чего уезжали?

– Нет, иначе бы давно вернулся к вам.

Разговор не клеился: вокруг было слишком людно, и Малеста то и дело отводила взгляд, а Тим сбивался и путал слова.

– Вы выглядите неважно, – заметила мачеха.

Ответ заставил её сердце заволноваться.

– Мне плохо. Я почти не сплю. Меня ничто не может увлечь, и мне ничто не интересно. Я закрываю глаза, но вижу только вас. И я не могу это ничем объяснить.

– Ваш отец был вне себя от ярости, когда узнал, что вы уехали.

– Знаю и ничего не желаю о нём слышать.

– Он привёз вам саквояж?

Тим сглотнул.

– Да.

– В нём была моя подвязка.