— Слышь, крошка, — говорит она. — Сделаем друг другу приятно или ты только за деньги. Если что у меня есть.

— Нет, — совершенно инстинктивно отталкиваю я её, но вовремя понимаю, что я одна, а их же двое и он и обе крупнее меня. И сразу меняю риторику. — Простите, я таким не занимаюсь, это какая-то ошибка.

— Чем не занимаешься? Написано же: лесби, кунилингус.

— Да-а-а, — голос Насти, — Иришка такое любит.

— А почему бы и нет, — пожимает плечами Иришка. — Я как сажусь в тюрьму — меняю ориентацию. А выхожу и опять с мужиками сплю.

— Нет, нет, нет, — пячусь я от неё, как будто боюсь, что она меня сейчас изнасилует. — Я люблю только мальчиков.

— А как же это? — показывает она фото, где мы сосёмся с Дианой. Я ненавижу всё связанное с этим фото, особенно момент, когда оно было сделано.

— Мой парень очень хотел, чтобы мы поцеловались, — сглатываю я. — А я хотела сделать ему приятно.

— Как это знакомо, — голос Настюхи со своей шконки. — Я так впервые на преступление пошла.

— Да ладно тебе, — берёт меня за руку Иришка. — Я же тебе ничего такого не предлагаю. Полижемся, поцелуемся, потрогаем друг друга. Я даже на куни не настаиваю.

При слове куни мне реально становится плохо.

«Нет, нет, нет, это не реально, не по настоящему, это не со мной. Это сон, дурацкий сон».

Слава Богу за меня вступается Настя:

— Ир, ну отвянь ты от девочки, ты не видишь что она не в настроении.

— Да ладно, что и приколоться нельзя? — смущается Иришка.

— Ну посмотри ты на неё, малышка явно впервые в тюрьме, и она кто угодно, только не проститутка. Разве только целка-проститука, — приглушённо ржёт она.

— А-ха-ха, таких не бывает, но согласись прикольно было бы. Ты её платишь за секс, а она ещё и ломается, — Иришка отпускает мою руку. — Ладно, живи милюзга, если надумаешь, согрею тебя на своей шконке, — подмигивает мне она.

А мне от её заигрываний страшно.

— Нет, — говорю. — Не надумаю, я дорожу своей ориентацией и менять её не собираюсь.

— Вот посидишь с моё, посмотрим, как ты запоёшь, — всё так же ухмыляется Иришка.