‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍…церковь открывается в шесть часов, и к этому времени мы с Самюэлем уже стояли возле липовой аллеи, которая вела к собору. «Будь здесь, - в зарослях шиповника Самюэль берет мое лицо в ладони, целует мои глаза, щеки, поправляет капюшон моего плаща, надвигая его пониже на лоб, - я обо всем договорюсь и позову». «Пойдем вместе, - прошу я, не отпуская его руку. – Я могу подождать на крыльце или посижу в уголочке…». «Сначала я обо всем договорюсь», - он снова и снова целует меня, и я чувствую, что он не хочет оставлять меня даже на секунду. Эта ночь была самой сладостной и мучительной в моей жизни. Нет, мы не согрешили перед венчанием, но были так к этому близки, что при одном воспоминании у меня захватывает дух. Еще немного – и я получу Самюэля, а он получит меня. Навсегда. Навсегда!..

…дожидаясь жениха, я от нечего делать царапаю перочинным ножичком ствол дерева. Буква «Е» - это «Эмили». Буква «S» - это «Самюэль». И вокруг них – сердце. Эмили и Самюэль вместе навсегда. Пройдет время – год, два, десять лет, сто, а этот рисунок останется. И сюда будут приходить наши дети. Я расскажу им, как мы с их отцом полюбили друг друга с первого взгляда. С первого взгляда – и навсегда. Самюэль появляется из зарослей шиповника, улыбаясь и блестя зелеными глазами. Как я люблю его ямочки на щеках, как люблю этот ласковый взгляд… Самюэль отводит колючие ветки и смотрит на меня, не отрываясь. А я смотрю только на него, но почему-то первая замечаю человека, который тоже появляется из зарослей шиповника, осторожно отводя колючие ветки. Но этот человек не улыбается, а подкрадывается к моему Самюэлю, держась слева – сгорбив спину, втянув голову в плечи… Человек идет бесшумно, словно призрак, и Самюэль не замечает его… Я мешкаю всего лишь секунду, не успеваю ни сказать, ни сделать, как человек наносит Самюэлю удар – длинным кинжалом!.. Целясь в бок, под ребра!.. Самюэль успевает увернуться в самый последний момент. Кинжал задевает его плечо, разрезая камзол, как бритва!.. Я кричу, потому что вижу, как ручьем льется кровь. Она алая, яркая, она заливает белые цветы шиповника, окрашивая их в красный… Мне дурно, всё темнеет, и я падаю куда-то – вниз, вниз, до бесконечности вниз…

…я прихожу в себя в какой-то комнате, где темно, где на столе горит одинокая свечка – дешевая, такую можно купить за пару медных монет. Она чадит и шипит, и пахнет горелым салом, но рядом со мной сидит Самюэль. Я бросаюсь ему на шею, ахая с облегчением, замечаю, что плечо у него перетянуто окровавленной тряпкой и ахаю снова. «Кто это?! Что произошло? Ты был у врача? Что нужно было этому человеку?!», - забрасываю я его вопросами. «Тише, тише, - успокаивает он меня. – Всё хорошо, всё уже позади». «Где мы? Надо сообщить в судебный департамент!», - я готова бежать и сообщать прямо сейчас, но Самюэль гладит меня по голове, по щеке, любуется мной. Но как-то странно любуется – будто прощается… Я замолкаю, мне страшно – ещё страшнее, чем было во время нападения… «Самюэль? - говорю я тоненьким голоском. – Что ты делаешь?». «Хочу, чтобы ты знала, - он прижимает ладонь к моей макушке, - ты – самое драгоценное, что есть в моей жизни. Я никому не позволю навредить тебе, - и добавляет: - Не бойся, ты ничего не почувствуешь»...