— Я тебя не бросала, Ревик.

Он надрывно ахнул.

— Я сожалею о том, что сделал. Прости…

— Я не хочу, чтобы ты извинялся, Ревик.

— Тебе необязательно делать это, — сказал он. — Нам необязательно делать всё это. Что бы ни произошло между нами, я больше ни к кому не приближусь… клянусь богами, Элли. Я этого не сделаю. Я больше никогда не сделаю ничего подобного.

Игнорируя его слова, я обвела языком жёсткую часть его члена, и Ревик издал очередной стон, силясь сказать больше.

Однако мне не нужно было, чтобы он ещё что-то говорил.

Я не нуждалась в его чувстве вины. Я хотела, чтобы он завязал с этим дерьмом. Я хотела, чтобы впредь мы были честны друг с другом.

Образы того, что сделал со мной Дитрини, поднялись в моём сознании, и я ощутила, как Ревик резко отреагировал. От него исходила ревность, печаль, злость. Его ревность на мгновение пересилила меня, когда ещё больше этих образов ударило по моему aleimi, вызывая ещё больше противоречия в его свете.

Я знала, что та история с Дитрини притягивала его и отталкивала, возбуждала и вызывала отвращение, заставляла ревновать, злиться и печалиться настолько, что он не мог связно мыслить. Я ощущала эту борьбу эмоций. Я даже понимала это. Какие-то части меня даже могли этому посочувствовать.

Но я ощущала, на какие образы он реагировал сильнее всего.

Помедлив, я сосредоточилась на его лице.

— Ты хочешь, чтобы я привела сюда кого-то ещё? — спросила я.

Его боль ухудшилась. Я чувствовала, что он пытается контролировать эту боль, чувствовала вплетавшийся в неё страх вместе с усилившейся ревностью и злостью на меня за то, что я вообще это предложила.

— Нет, — ответил он.

— Нет? Не дури меня, Ревик.

— Нет. Нет, Элли… я этого не хочу. Клянусь богами, не хочу. Бл*дь, я не хочу этого.

— Что, если я скажу тебе, что хочу этого? — спросила я.