— Благодарю тебя, бэл, — Ану-син чуть склонила голову, пушистый завиток упал ей на щёку, ещё жаркую после подушки.

— Зови меня по-прежнему досточтимым Оннесом. Я стану твоим мужем и господином, но, оставаясь с тобой наедине, я хотел бы слышать, как твой сладкий голос произносит моё имя.

— Как тебе будет угодно, досточтимый Оннес, — отозвалась Ану-син. И, вспомнив о проворной девушке, прибавила: — И ещё пусть Аратта будет моей служанкой.

— Она уже принадлежит тебе.

После этих слов Оннес вдруг умолк; он долго молчал, упорно, преодолев своё смущение, глядя на Ану-син. И странное дело, удивительная радость разлилась по всему её телу. Ану-син сделалось так хорошо, что она невольно, несмотря на своё мнение об ассирийцах, сердцем потянулась к этому серьёзному, немного застенчивому, скупому на слова мужчине. Он не вызывал в ней отвращения или ненависти; под его суровой наружностью скрывались благородство и щедрость — уже за это Ану-син уважала своего жениха. Однако внешне она ничем не выдала этой неожиданной для неё самой слабости.

— Наша свадьба через неделю, — снова заговорил Оннес хрипловатым голосом, как будто у него вдруг пересохло в горле. — Покажи там высокое искусство аккадских надитум. Я хочу, чтобы мой царь, который почтит нас своим вниманием, был доволен.

— Жрицы Иштар талантливы во всём, — с лукавой улыбкой отозвалась Ану-син. — Какого рода искусство предпочитает владыка Нин?

— Пение и танцы. Я знаю, что ты в совершенстве владеешь тем и другим.

Какое-то время собеседники молчали, слушая журчание воды в маленьком фонтанчике, обсаженном белыми, жёлтыми и красными лилиями.

— А какой он, царь Ассирии? — неожиданно спросила Ану-син.

— Какой? — Оннес на минуту задумался. — Разный. Его решения трудно предвидеть, его поступки часто необъяснимы. Иногда он ведёт себя как мудрый правитель, исполненный добрых намерений и к своему народу и к жителям завоёванных стран. Чужие традиции уважает как свои, ассирийские; почитает искусство и покровительствует мастерам, ваятелям, живописцам, стихотворцам. А иногда подобен жестокому необузданному дикарю. Разрушает города до основания, грабит храмы, устраивает кровавую резню. Ассирийцы во главе с Нином ещё в Баб-или показали себя всему миру, на что они способны.

— О да! — вырвалось у Ану-син.

Оннес быстро взглянул на неё и продолжил:

— Он снисходителен к тем, кто открывает перед ним ворота своих городов, сопротивление же приводит его в бешенство, и тогда он расправляется со своим противником беспощадно и жестоко. Он упрям и не отступает от задуманного, пока не достигнет цели. Он держит слово, точно исполняя свои обещания. Он — настоящий воин, сражается бесстрашно, с яростью льва…