В день свадьбы Ану-син облачилась в изысканное зелёное, затканое золотом платье с поясом, замысловато украшенным цветами; сапфирное ожерелье блистало на её высокой груди; воздушное пурпурное покрывало, прикреплённое к золотому обручу и скрывавшее лицо, тянулось следом за ней; сквозь полупрозрачную ткань сверкали золотые серёжки, походившие на огромные серпообразные полумесяцы. На Оннесе была белоснежная канди, обшитая пурпурной бахромой, а поверх неё — длинная мантия, часть которой обёртывала его левую руку. Широкие золотые браслеты украшали оба запястья. Волосы жениха спускались на плечи густыми фигурными локонами, поблёскивавшими, как и завитая в трубчатые локоны борода, ароматным маслом.

Пиршественный зал в доме царского казначея был украшен ковром из шёлка с изображённым на нём великолепным садом: цветы, плоды и кусты были выполнены золотым шитьём и нитками драгоценных камней. Резные цветочные рельефы покрывали стены, высокие — до потолка — двери были облицованы серебром. С колонн и потолочных балок свисали гирлянды цветов, перевитые разноцветными лентами. В дыму возжённых курильниц не сразу можно было разглядеть столы, уставленные блюдами с разнообразными яствами, кувшинами, чашами. Куски льда, который доставлялся с северных гор для охлаждения напитков, таяли на серебряных подносах. В воздухе витал запах цветов и благовоний.

Перед началом пира состоялась закрытая брачная церемония в присутствии жрецов Бабы — богини глубокой древности, которая покровительствовала семейному благополучию. Жрецы Шамаша, бога правосудия, наделили новый супружеский союз статусом законности. Жених и невеста, держась за руки, опустились в начертанный жрецами магический круг, оберегающий от порчи и дурного глаза. Стоя на коленях с поднятыми вверх руками, новобрачные вместе с молитвой богам произнесли клятву вместе хранить семейный очаг от невзгод и всякого зла.

Ану-син держала себя с изящной непринуждённостью, чего требовал от женщины благородного происхождения хороший тон и что далось ей не без труда. Хотя она обладала горделивым видом, а за время пребывания в сане храмовой сангу и затем энту научилась величественным манерам, в ней по-прежнему жила девочка родом из глухого алу. В душе Ану-син была смущена, сознавая всю значительность своей новой роли; она понимала, что от этой свадьбы и от того, как она себя на ней покажет, зависела не только её собственная судьба, но и будущее Аккада.

Наконец чета новобрачных проследовала к креслам с высокими спинками, установленными у самого длинного стола; под ноги Ану-син поставили скамеечку из кедрового дерева, инкрустированную слоновой костью. Справа от них расположились вельможи, царские чиновники и прочие представители знати; слева, образуя своими пёстрыми одеждами разноцветную полосу, сидели их жёны. Во главе стола, с противоположной от жениха и невесты стороны, восседал в кресле в виде трона царь Нин. По традиции, если в пиршестве принимал участие царь, он первым усаживался за стол, и именно с него начиналась раздача блюд.