— Спасибо, — спокойно благодарю я. — Надеюсь, что мне не придется через подвал или чердак отправляться к нему домой. Платье не располагает свободой для быстрых и широких движений.

Платье мое, действительно, не располагает ни к чему, кроме восхищения его неземной красотой. Черное, льнущее к телу, ласкающее кожу, с акцентом на кружевные вставки: треугольник на животе и верхней части груди, вся спина, длинные узкие рукава. Узор кружев тонкий, изящный, похожий на причудливый морозный узор, только черный.

Сложная вечерняя прическа удерживает мои волосы на макушке, полностью открывая шею и спину.

Для приема по случаю выхода своей книги Виноградов Николай Игоревич снимает огромный дворец культуры. Действо красочное, торжественное, помпезное. Мне приходится находиться рядом с отцом неотлучно, а значит, и с семейством Виноградовых. Андрей счастлив и не скрывает этого. Ада раздосадована, и это тоже не секрет. После пресс-конференции свободное общение гостей. Живая музыка, фуршетный стол, выступления артистов разных жанров. То поют, то фокусы показывают, то развлекают публику танцевальными номерами.

Виноградов-старший настойчиво приглашает в отдельный зал на более плотный ужин. Андрей предвкушает, Ада скрипит зубами, я считаю часы до свободы.

Я уже увидела и Елену Барон, и Екатерину Воронину с тем же спутником. Полкурятника здесь. Где же петух-индюк?

— Никита! — алым румянцем вспыхивает Ада, раскрасив лицо в цвет своего милого, очень короткого платья, открывающего взорам окружающих почти стройные ножки. Пару сантиметров до нижнего белья можно легко преодолеть силой мужского воображения. Смелая девушка…

Как так получается, что мы остаемся одни в наполненном сотнями нарядных людей зале? Находясь в добром десятке метров, он мгновенно находит меня острым карим взглядом, накалывает и уже не отпускает.

— Не волнуйтесь, Валерия Ильинична! — успокаивает меня Виктор Сергеевич. — Что бы это ни было: противопожарная сигнализация, настоящий пожар, угроза заложенного взрывного устройства, эпидемия чумы — вы от меня ни на шаг. Понятно?

— Думаете, что он предпримет такие радикальные меры? — нервно смеюсь я, чувствуя, что меня опять пробили. Вернее, пробил.

Черно-рыжее мракобесие сидит на фуршетном столе и смешивает напитки в замысловатые коктейли. «Украдет! — шепчет гаденыш. — Как пить дать, украдет! Кстати! Пить дать?» И протягивает высокий бокал с зелено-желтой смесью.

Принимаю взвешенное, взрослое, умное решение: не ходить по туалетам, лестницам, подсобкам, приклеиться к отцу и Виктору Сергеевичу, может, даже заставить охранника обнять себя или водить за ручку.