Чёрт накалывает на маленькие рожки кусочки колбасы и сыра. «Я бы ему сказал, что надеяться не на что! Обязательно сказал бы! Лично! А то потащится за нами к нашей маме!»

Я не успеваю возразить своему больному воображению, что мамы у нас с ним разные. С усилием забрав свой взгляд у Верещагина, выразительно смотрю на поющего артиста, когда слышу рядом знакомый смех, вызывающий ностальгическую тоску. Так умеет смеяться только Варька Быстрова. Черт возьми! Говорят, из врачей получаются самые безобразные и безнадежные пациенты. Папа разорится на услугах Михаила Ароновича и взятках прессе.

— Лера! — окликает меня проклятый чертила голосом второй лучшей подруги, теперь Сашки.

Я разрешаю себе обернуться, схватив за локоть Виктора Сергеевича.

Уф! Я здорова! Варя и Сашка смотрят на меня, ласково улыбаясь. Две потрясающие молодые женщины, экипированные по номеру один.

Когда-то Сашка придумала эту нумерацию для наших эскапад: один — полный парад (лучшие наряды, прически и макияж, даже Лерка красится!), два — почти праздник (Лерка может второй раз надеть одно и то же платье и может не краситься!), три — (идем как есть, Лерка может даже в спортивном!), четыре — (Варя! Макс знать не должен! Клянись!)

После объятий и поцелуев, представлений подруг отцу и всему семейству Виноградовых мы отходит на полшага и начинаем говорить одновременно:

— Сюрприз! — Сашка.

— Ты рада?! — Варька.

— Очень! — я. — То-то вы так хитро кривлялись во время нашего последнего разговора!

— Мы решили приехать и уехать с тобой, — Варька.

— Чтобы точно без других сюрпризов! — Сашка.

— Умницы! — я. — Какие вы умницы!

— И красавицы! — сердито напоминает Сашка. — Будем у тебя поклонников воровать!

— Вариант номер одни? — смеюсь я, радуясь так, как не радовалась уже давно.

Смущенные мордашки подруг заставляют меня насторожиться.

— Девочки?

— Если честно, — шепчет Варя в оригинальном зеленом платье, открывающем левое плечо и нежную ключицу. — То сегодня номер четыре!

— Да! Спонтанно! — защищается от моего пораженного взгляда Сашка, смахивая невидимые пылинки с рукава своего темно-синего платья, длина которого спорит с длиной платья Ады и побеждает в первой раунде. — Мы помочь хотим!

— А нам всем кто теперь поможет? — осторожно спрашиваю я и категорично заявляю. — Когда Макс меня допрашивать в пыточной будет, я уйду в несознанку. Дам письменные показания, что вас, дур, даже не знаю.