— Вы целы, сэр?
Мистер Эшмол ощупывает прореху в кафтане.
— Один из лучших моих костюмов, будь они прокляты. Но, кроме этого, особых повреждений нет. А вы?
Я встряхиваю сумкой: перезвон битого стекла говорит сам за себя. Осмотр показывает, что вдребезги разбит не только увеличительный прибор, но и флакон.
Мы прощаемся в Вестминстере. Мистер Эшмол снова и снова извиняется за неразумный выбор пути, поскольку сады известны как место, где ночами орудуют грабители. Он подзывает лодочника, чтобы тот отвез его за реку в Ламбет, и я прохожу оставшиеся несколько сот ярдов в одиночестве, чувствуя себя крайне удрученно после недавней эйфории. Дворцовые стражи смотрят на меня с любопытством, один что-то говорит товарищу, я не разбираю слов; и оба хохочут. В покоях посольства тихо. Я решаю, что лучше доложить обо всем бен Хаду, разделавшись с этим сразу, и уже готов постучать в его дверь, когда она открывается, и в коридор выбегает женщина. Она хихикает и пытается заправить обратно под чепец свои медовые кудри. В руках у нее чулки — легко догадаться, что там происходило.
— Здравствуй, Кейт.
Она прикрывает рот рукой и густо краснеет, потом подхватывает юбки и бежит к лестнице, ведущей в кухню.
Бен Хаду пытается усмирить меня взглядом — и у него не выходит.
— Все было вполне невинно, — утверждает он.
— Сиди, не мое дело, чем ты занимаешься, — несмотря ни на что, я невольно улыбаюсь.
Он бледнеет.
— Никому об этом не рассказывай, понял? Все иначе, чем выглядит: мы собираемся пожениться.
— Пожениться?
Он кивает:
— Да, но никому ни слова: если узнают, беды не миновать.
Мы смотрим друг другу в глаза, потом он опускает взгляд.
— Боже милосердный, Нус-Нус, ты что, обмочился?
Я смотрю вниз. Разбившийся флакон оставил на моей белой рубахе яркое уличающее желтое пятно. День был слишком полон волнений и открытий: я решаю, что рассказывать о случившемся все-таки не нужно. В комнате моей непривычно тихо без Момо и Амаду. Я долго сижу на краю кровати, мысли мои мечутся. Потом, как могу, застирываю пятно на одежде, но, словно доказывая свою способность к преобразованию материи, тинктура посрамляет все мои усилия.