Я отвожу взгляд, пусть уж лучше убирается туда, к своему отряду.

– А я и не плачу.

– Плачете. Я не могу всю дорогу до Лондона сопровождать рыдающую женщину.

– Да не рыдаю я вовсе, – бросила я раздраженно, – хотя только что рассталась с детьми и знаю – мне их не увидеть целый год. Целый долгий год! Есть у меня право погрустить?

– Нет, – убежденно возразил он, – и я могу объяснить почему. Вы мне весьма убедительно доказали: женщине надлежит делать то, что ей семья приказывает. Вам семья приказала жить вдали от детей, позволила сестре усыновить вашего ребенка. Лучше уж бороться с ними за своих детей, чем вот так рыдать. Но если решили быть истинной Болейн и Говард, ищите счастье в покорности.

– Я желаю побыть одной, – холодно бросила я.

Он немедленно пришпорил коня, приказал передовому отряду перестроиться и следовать за мной. Теперь все позади меня, и я в одиночестве и молчании скачу так до самого Лондона – жаловаться не на что, я сама приказала.

Осень 1530 года

Осень 1530 года

Двор собрался в Ричмонде, Анна сияет улыбками после лета, проведенного вместе с королем вдали от города. Они каждый день охотились, он преподносил ей подарок за подарком, то новое седло для охотничьей лошади, то новенькие лук со стрелами. Даже приказал седельщику сделать ему двойное седло, чтобы ей удобно было сидеть позади, обхватив его за талию, голова на плече возлюбленного, шепчешь на ухо нежности, пока скачешь на охоту. Куда бы они ни приезжали, все уверяли: страна в полном восторге от этой парочки и ее планов. Каждый придворный так и норовил разразиться приветственной речью, верноподданнической поэмой, устроить для них костюмированный бал или живые картины. В каждом доме их ждали розовые лепестки и благоухающие травы под ногами. Снова и снова льстецы повторяли, что Генрих и Анна, как никто, подходят друг другу и их ждет прекрасное будущее. Казалось, все идет по плану и подвохов ждать неоткуда.

Мой отец вернулся домой из Франции и только молча кивал, чтобы не потревожить идиллию. Как-то раз он бросил, обращаясь к дядюшке: «Счастливы они вместе, и хорошо, нам остается Бога за это благодарить». Мы сидели на террасе и наблюдали, как Анна упражняется в стрельбе из лука. Она прекрасно стреляла, похоже было – приз достанется ей. Только одна дама, леди Елизавета Феррерс, не уступала сестре.

– Ничего не скажешь, приятный момент, – кисло ответил дядюшка. – А то у вашей дочери характер как у бешеной кошки.

– Вся в мамашу, – весело хихикнул отец. – У Говардов все девчонки – хорошенькие штучки. У вас, видно, тоже немало было в детстве потасовок с сестрицей.