Леди Рочфорд, наверно, останется моим другом. Надеюсь, она меня не предаст. Она все про нас с Томасом знает. Она головы не потеряет, и не в таких переделках бывала, знает, как отвечать на вопросы. Она постарше, у нее есть жизненный опыт. На прощание она шепнула: «Отрицай все». Так я и поступаю. Она знает, о чем говорит. Она себя в обиду не даст и меня тоже.

Конечно, она все-все знает, это плохо. Она догадалась, что я влюбилась в Томаса, она помогала нам встречаться тайком, она письма носила и нас сторожила. Прятала его за гобеленом, а один раз в Йорке даже под лестницей. Провожала меня к нему всякий раз, когда нам удавалось улучить минутку. В Понтефракте у него была своя комната. Я туда пробиралась после охоты. Она мне говорила, где можно встретиться и когда. А однажды, когда сам король постучал в дверь, хотел пройти ко мне в спальню, у нее хватило храбрости сказать ему, что я больна и уже заснула, она умудрилась его отослать. Только подумайте! Отослать ни с чем самого короля, и голос у нее ни на секунду не дрогнул. Если она такая смелая, не станет же она рыдать и во всем признаваться. Право же, даже если ее вздернут на дыбу, она на них посмотрит этими своими немигающими глазами и ничего не скажет. Она меня не предаст, тут нечего опасаться. Она-тο все будет отрицать, защитит меня, в этом я уверена.

Только, только я все думаю, мужа своего она не защитила, не спасла от обвинений. Она не любит говорить о прошлом, даже удивительно. Сначала мне казалось — дело в том, что она все еще по нему тоскует. Но может быть, тут что-то похуже. Екатерина Кэри меня уверяла — леди Рочфорд давала показания против них, а не в их защиту. Как же это может быть? Она мне раз сказала, что пыталась спасти не их самих, а их наследство. Не может так быть — они отправились на казнь, а она вышла сухой из воды. Значит, был какой-то договор с королем. А если она предала одну королеву — свою золовку, если послала на смерть мужа, с чего бы ей спасать меня?

Какие ужасные мысли! Когда тебя держат взаперти, и не такое в голову взбредет. Теперь я знаю. Бедняжка Маргарита Дуглас, должно быть, совсем разум потеряла, вышагивая по этим комнатушкам, не ведая, что случится завтра. Только представить себе — провести здесь целый год, бродя из одной комнаты в другую, не понимая, выпустят ли тебя когда-нибудь. Я бы такого ожидания не выдержала. Но меня, конечно же, скоро отпустят, не то что ее. Уверена, все будет в порядке. Но все равно волнуюсь, все равно беспокоюсь. Как же это может быть, что Анну Болейн казнили, Георга Болейна казнили, а его жену Джейн просто так отпустили? Почему никто об этом никогда ничего не говорит? Как это ей удалось наследство сохранить, а жизнь мужу — нет?