Алекс выскочил из-за стола и схватил ее за руки, губы его скривились.

– Да как ты смеешь, испорченная девка!

Он занес руку, чтобы ударить ее.

– Вот в этом ты весь, Алекс! Ну, ударь меня. Именно так поступают трусы! – продолжала клеймить его Леонора. – Твои друзья будут в восхищении: Александр Хэррингтон, тот самый, который бьет женщин и позволяет детям умирать!

Медленно, стиснув зубы, Алекс опустил руку и оттолкнул от себя Леонору. Она не дрогнула и, стоя перед ним, спокойным голосом сказала:

– Или ты привезешь доктора в лагерь, или я телеграфом сообщу дяде о том, что происходит. Он никогда не поставит кусок железа – или даже кусок золота – превыше человеческой жизни.

Алекс тяжело сел за письменный стол, запал его иссяк.

– Я поговорю с доктором Миддлтоном.

– Он должен начать завтра же!

– Это невозможно.

– Тогда я останусь в лагере до тех пор, пока он там не появится.

Алекс испытующе смотрел на нее, как будто они сидели за покерным столом, и, похоже, решил, что она не блефует.

– Хорошо. Я привезу доктора из Калгурли. А до его приезда в лагере будет работать доктор Миддлтон. Но только до окончания эпидемии.

Леонора в первый раз с момента отъезда из лагеря вздохнула свободно. Напряжение покинуло ее. Но только это произошло, как ее ноги налились усталостью, а легкое головокружение напомнило, что она с самого утра ничего не ела.

Алекс внимательно смотрел на нее, его холодность вдруг пропала.

– Что с тобой случилось, Леонора? – Наступил тот редкий момент, когда с его лица исчезло привычное высокомерие. – Что случилось с тихой застенчивой девушкой, которую я целовал в тени дуба? – Однако его дружелюбие испарилось так же внезапно, как и появилось, а нотки доброты сменились язвительным тоном: – Ты изменилась.

На самом деле она не изменилась – просто очнулась от зимней спячки. Австралия стала ее весной, и теперь она уже не отступит. Никогда.

Алекс взял со стола бухгалтерскую книгу и рассеянно перелистал несколько страниц.

– Ты выпачкалась. В квартире есть ванна. – Он взял ручку и начал что-то писать. – Я больше не могу общаться с тобой сегодня вечером. Уходи.