Прогуливаясь по торговому центру, Валентина остановилась у входа в детский отдел, рассматривая футболочки, трогая швы.

— Так, Эдик, ну-ка с этой точки!

Валентина обернулась и замерла.

— Не вижу повода для улыбки, да еще такой радостной, — заявил ей лысый дядька с платочком на шее. — Видишь, люди работают. Ты тряпочки-то перебирай, рассматривай.

Валентина ошарашенно повернулась обратно к корзине с футболками.

— Эдик, возьми крупным планом лицо и бюст.

Валентина машинально прикрыла грудь руками.

— Господи, вот темный народ. На съемках в Италии при слове «бюст» итальянки расправляли плечи и норовили попасть в кадр всем декольте, а на моей несчастной родине бабы продолжают думать, что грудь — единственное, о чем думает мужчина. Дама, уберите руки от бюста! — заорал он. — Не мешайте искусству запечатлевать вас для истории!

Валентина в ужасе убрала руки.

— Молодец! — похвалил лысенький. — Теперь о деле. Вы хотите быть моделью?

Валентина огляделась по сторонам.

— Але, дама, у вас бюст занимает все жизненное пространство или извилины остались? Я с вами разговариваю.

— Вы хам, — с достоинством ответила Валя.

— Ну и что? Это не помешало мне взять первый приз за рекламу ролика о садовой лопате. Да-да, я понимаю, Антониони снимал кино, а я — рекламу. Каждый дурак покажет жизнь за три часа, а ты сумей уложиться в пять минут, чтобы и начало, и сюжет, и развязка, и чтоб драматично было, или чтоб все смеялись. Короче, дама, вы согласны?

— Но я же не модель, я не умею.

— И не надо.

— А что я должна буду делать?

— Мариночка, даме сценарий. Вы страшно напоминаете мне мою покойную тетю Саню. Я как увидел вас, вот то, как вы тряпочки перебирали, сразу понял.

— Вениамин Карлович.

— Что, Марина? Мы будем работать сегодня или так и будем ходить с моим именем на устах?