Тишина.

– Все в порядке? – спросил Эллиотт.

Я забралась под одеяло и устроилась рядом с ним. Первые несколько минут простыни неприятно холодили тело, но от Эллиотта исходило тепло. Меня словно укрыли электрическим одеялом, так что я скинула шерстяные носки, даже подумала, не будет ли мне ночью слишком жарко во фланелевых пижамных штанах и футболке с длинным рукавом.

Я лежала на животе, обнимая подушку, и смотрела на Эллиотта. Он потянулся ко мне, осторожно приподнял мой подбородок и поцеловал меня в губы. В прошлом мы целовались множество раз, но на этот раз рука Эллиотта скользнула по моему бедру. Я таяла в его объятиях, в груди разлилось приятное тепло, и мне стало совсем жарко.

– Эллиотт, – прошептала я, отстраняясь, – спасибо, что ты это делаешь, но…

– Я помню, зачем я здесь, – быстро сказал он, пряча руки под подушку. – Извини, ты можешь спать. Обещаю, с тобой ничего не случится, пока я рядом.

– Ты не можешь давать таких обещаний. Вспомни о сегодняшнем вечере. Плохие вещи случаются вне зависимости от того, хотим мы того или нет.

– Мне все равно.

– Как? Как ты можешь оставаться таким спокойным? С тобой поступили просто ужасно.

– Ты два года боролась со всеми трудностями одна, и здесь, и в школе. Я вполне могу пережить несколько месяцев школы, – он помедлил, словно колеблясь. – Кэтрин… Как ты справлялась? После смерти отца?

Я вздохнула.

– Мне было одиноко. Сначала Минка и Оуэн постоянно пытались ко мне зайти, но я просто их выгоняла. В конце концов я вообще перестала открывать дверь, и они оставили попытки. Рассердились. Однако так мне было проще. Если бы они постоянно ходили грустные, мне было бы труднее их игнорировать.

– Почему ты перестала их впускать?

– Я не могла впустить в дом никого.

– Знаю, я не должен спрашивать, почему…

– Тогда, прошу, не спрашивай.

Он улыбнулся, взял меня за руку, и наши пальцы переплелись.

– Эллиотт?

– Что?

– Тебе никогда не казалось, что твоя жизнь стала бы проще, если бы ты меня не любил?