– Обвинения. Расистские высказывания, оскорбления. Эллиотта толкают в коридорах, бросают в него разные вещи, – выпалила я, наблюдая, как Эллиотт мрачнеет с каждым произнесенным мною словом. – Но то, что ты сказал Минке, может быть расценено как признание вины. Вот почему Оуэн на тебя наорал. Он боготворит Минку, а ты ей угрожал.

– Перед всем классом. Это очень плохо, – пробормотала миссис Мейсон.

– Слова вырвались сами собой, – простонал Эллиотт.

Он запустил пальцы в волосы и начал нервно расхаживать по гостиной.

– Почему ни один из вас не обратился ко мне раньше? Слишком поздно Кэтрин все мне рассказала, – вздохнула миссис Мейсон.

– Я думал, что сам справлюсь, – проговорил Эллиотт. – Думал, как только полиция найдет Пресли или докажет, что я ее не похищал, ребята перестанут так себя вести, а все становилось хуже день ото дня.

В дверь постучали, и мы замерли.

– Спокойно, – сказала миссис Мейсон.

Она встала и направилась к двери, а открыв ее, немедленно скрестила руки на груди и сделала шаг назад.

– Майло.

Вошел мистер Мейсон, бросил взгляд на Эллиотта и снова повернулся к жене.

– Что он здесь делает? – прошептал он, почти не разжимая губ.

– Эллиотт пришел повидать Кэтрин, она какое-то время поживет у меня.

– Ты в своем уме? – прошипел мистер Мейсон.

Он старался говорить тихо, но безуспешно.

– Мы вас слышим, – заметил Эллиотт.

Мистер Мейсон продолжал:

– Брубейкеры приехали в больницу после того, как оттуда ушли Янгблады. Пытаются уговорить родителей Оуэна подать жалобу. Если им это удастся, за Эллиоттом придут.

– Кто за ним придет? – спросила миссис Мейсон.

Я встала и взяла Эллиотта за руку. Он сжал мои пальцы; ладонь у него была влажная. Эллиотт тоже боялся.