Пирс взглядом просил ее, молил дать какое-нибудь простое объяснение, а не то страшное, уродливое, которое уже сформировалось в его голове.

– Ваша светлость? – пискнула Констанс.

– Зачем женщина это сделала? – процедил он сквозь стиснутые зубы, хотя уже знал ответ. Он все понял раньше, чем у Констанс задрожал подбородок, а глаза наполнились слезами. Он знал, что она скажет, потому что уже какое-то время всем своим существом отвергал неслыханную отвратительную правду.

Поэтому он не пытался догнать Александру, когда она бросилась бежать.

Внезапно Редмейн передумал. Он больше не хотел, чтобы девушка отвечала на его вопрос, но она все равно ответила – будь она проклята:

– Мне кажется, ваша светлость, что она беспокоится не об удобстве, а о защите.

«Защита».

Его захлестнула волна эмоций, угрожая утопить его в горе и ярости. Его бросило в жар, затем в холод, тело покрылось гусиной кожей. Его настолько переполняла ярость, что он боялся вспыхнуть.

Кто он, огонь или лед?

Ни то, ни другое. Он – идиот. Слепой, эгоистичный, сексуально озабоченный придурок.

– Я… приду позже, ваша светлость.

Но Пирс уже не видел ее и не заметил, как он ушла. Он внимательно вглядывался в аккуратную строчку на нижнем белье Александры.

У нее никогда не было любовника.

Но какой-то мужчина взял ее. Против воли.

И все кусочки ужасной головоломки, от которой кровь стыла в жилах, моментально заняли свои места.

Когда ее едва не растоптал Меркурий, она шарахнулась от его прикосновения не потому, что боялась Ужаса Торклифа, уродливого и покрытого шрамами, а потому, что он – мужчина.

Когда они шли по Мейнмаут-Моор, она держала в руке пистолет, причем ее палец располагался в опасной близости от спускового крючка.

Ей требовалась защита, но не от убийц, а от него.

Ярость копилась в нем, грозя перелиться через край, когда он вспомнил ее безыскусную попытку соблазнить его. Только теперь он осознал, что никакого коварства в ней не было и в помине.

Он считал ее взвинченной старой девой, синим чулком, у которого было слишком много времени для того, чтобы исследовать, обдумать и многократно усложнить простой акт получения удовольствия.