Сделав несколько шагов, Редмейн прижал ее к скале, одновременно стараясь защитить своими большими руками от контакта с твердой поверхностью.

Он сжигал ее своим чувственным жаром.

У Александры кружилась голова. Она чувствовала себя сбитой с толку и поцелуем, и резкой переменой, которую ощущала в мужчине. Редмейн больше не пытался соблазнить ее, проявляя безграничное терпение. Мужчина, прижимавший ее к своему очень сильному нагому телу, не собирался обращать внимание на правила и явно забыл о терпении.

Он стал воплощением первобытного животного желания.

И только когда он прижался к ней бедрами, Александра сообразила, что полотенце уже давно свалилось с него. Размеры его возбужденного мужского достоинства впечатляли. И устрашали.

Сильно устрашали.

Пирс прервал поцелуй.

– Боже мой, жена, – простонал он, покрывая ее лицо и шею легкими поцелуями. – Я больше не вынесу ни минуты ожидания. Знаешь, там, под завалом, я понял, что могу умереть, так и не познав тебя, и эта мысль показалась мне невыносимой. Невозможной.

Ошеломленная, Александра вцепилась в мужа, словно желая удержаться в этом мире… в этом времени.

Прошлому здесь нет места. В его объятиях она принадлежит только настоящему.

Она старалась унять отчаянно бьющееся сердце, заставить себя дышать. Он ее муж. Он добр и заботлив. Ей нечего бояться.

Она… не боится… его.

– Мы можем подождать, – тихо проговорила она. – Осталось три дня. Я не хочу, чтобы ты сожалел…

– Меня больше не волнуют эти мелочи. Я должен быть внутри тебя. Сейчас. Немедленно. – Одной рукой он сжал ее волосы, так что ее голова откинулась назад, давая ему доступ к нежной шее. Другой он приподнял ее, раздвинул ее ноги и стал поднимать юбки.

История повторяется.

Острые осколки льда уничтожили все тепло в ее теле и породили чистейший абсолютный ужас.

Она не могла говорить.

Не могла кричать.

Не могла дышать.

Она попыталась слабеющими руками оттолкнуть его, но тщетно. Паника украла ее силы и перехватила горло.