Хуже всего дело обстояло с открытым переломом третьего пальца – требовалось переместить торчавшую кость обратно в мышечную ткань. Я лишь однажды видела, как это делается под общим наркозом и с помощью рентгена.

Только в тот момент я окончательно поняла, почему врачи, как правило, отказываются лечить тяжелые болезни близких: в ряде случаев, чтобы добиться окончательного успеха, нужна определенная жестокость.

Сэр Маркус придвинул стул к кровати, расположился поудобнее и взял Джейми за здоровую руку.

– Жми как хочешь сильно, приятель, – сказал он.

Освободившись от своего лохматого наряда, причесав седые локоны и завязав их на затылке, Макраннох больше не казался страшным лешим, а выглядел как прилично одетый мужчина средних лет, с военной выправкой, с аккуратно расчесанной окладистой бородой. Дело, которым я занималась, требовало значительного нервного напряжения, и при нем я чувствовала себя куда увереннее.

Тяжело вздохнув, я начала работу.

Дело было долгое, нелегкое, выматывающее тело и душу. Кое-что получалось сравнительно легко – два пальца с простыми переломами. Зато остальное… Когда я стала вправлять кость третьего пальца, Джейми разразился оглушительными воплями. Я было остановилась, но сэр Маркус тотчас спокойно приказал: «Продолжайте, дорогая!» И я продолжила. Опять мне вспомнились слова Джейми: он может вытерпеть свою боль, но у него не хватит сил терпеть мою. Он говорил правду: это требовало очень много сил, и я надеялась, что нам обоим их хватит.

Джейми отвернулся от меня, но я видела, что челюсти его ходят ходуном, – так сильно он сжимал зубами ремень. Я сама стиснула зубы – и тянула, тянула до тех пор, пока острый обломок кости не ушел под кожу; палец словно нехотя выпрямился; нас обоих трясло.

Постепенно я перестала думать о чем бы то ни было, кроме дела. Иногда Джейми стонал, дважды пришлось остановиться, потому что его рвало выпитым виски – ведь в тюрьме он ничего или почти ничего не ел. По большей части же он тихонько бормотал что-то по-гэльски – то ли проклятия, то ли молитвы, – уткнувшись головой в колени сэра Маркуса.

Наконец, все пальцы легли ровно, словно новенькие булавки; все они были крепко прибинтованы к лубкам. Я опасалась инфекции, особенно в случае третьего пальца, но все же верила, что переломы срастутся. Слава богу, серьезные повреждения были только у одного сустава, остальные со временем будут двигаться. Я разогнула спину; руки и ноги у меня тряслись от напряжения, корсаж насквозь промок от пота, так как я стояла спиной к огню, совсем рядом с камином.