– Это еще для чего, с какой стати?

– Священник венчал Ореста и Степанову. Они, убив дансерку, хотели уничтожить всякое доказательство Орестовой связи с ней и пошли, чтобы забрать церковную книгу с записью. Священник мертв, книги нигде нет! Орестушка с Платошей божатся, что не желали его убивать, что сам упал и головой ударился, что книгу в глаза не видели! А проклятый Акимка донес, что они тому отцу Мисаилу грозили, били его! Они толкуют, что кто-то там еще был, дрался, как бешеный турок, Платоше руку сломал, а им в ответ – не было такого, а руку ночью в Летнем сломать нетрудно – возьми да и скатись с лестницы! Я, услышавши, чуть не повалилась. Их спрашивают: коли не вы, то кто же старика упокоил, врагов ведь у него не было? Какие враги у старца восьмидесятилетнего? А им и ответить нечего! И где книга – никто не знает, выходит – они унесли и уничтожили! Господи Иисусе, как быть, что делать, куда бежать? Их забрали, увезли! Даже человеку не позволили с ними ехать! Я выбежала, деньги сулила! Не взяли!

– Дура ты, сестра. Кто ж открыто деньги сует? – спросил Лисицын. – Ничего, просидят ночь в казематке, глядишь, поумнеют. Завтра я сам ими займусь.

– Ночь в казематке? Князья Ухтомские? Да ты свихнулся! Ты сейчас же поедешь к Рылееву! Слышишь? Ты еще одет, вели закладывать экипаж, поезжай к нему, добивайся, чтобы принял!

Княгиня словно обезумела – схватила брата за грудки и стала трясти, да еще с немалой силой.

– Маша, Маша! – кинулась к ней Лиза, чтобы оттащить. Но Лисицын и сам оторвал от себя ее руки.

– Нет, это ты взбесилась! Меня и на порог не пустят! – сказал он и оттолкнул сестру.

Не устояв, Ухтомская села на канапе.

– Я взбесилась?! Братец, или ты оглох? Ты сейчас же, сию минуту, едешь к Рылееву! Или ты забыл, чем мне обязан?! Что бы ты был без меня?!

– Да что ты все тычешь мне в нос тем завещанием? Лиза, выйди! – приказал Лисицын.

Лизе не было нужды оставаться – она и так знала, какими любезностями обменяются братец с сестрицей.

– Да, друг мой! – и она беспрекословно покинула гостиную.

Помянув давнее подделанное завещание, Ухтомская начнет хвалиться другими своими подвигами, столь же похвальными. Если бы эту похвальбу слышал обер-полицмейстер Рылеев – даже он распорядился бы приготовить для княгини особо сырой каземат в Петропавловской крепости. Но Лиза доносить на Ухтомскую не собиралась, наоборот – она встала недалеко от дверей, чтобы, боже упаси, кто-то из дворовых людей не вломился некстати в гостиную.

Обычно обмен любезностями был недолог, но на сей раз он затянулся. Видно, княгиня не собиралась легко сдаваться. Лиза подошла поближе и услышала: