– А что такое ноктовизор?

– А это такая х**ня, – объяснили амбалы, – закрепляешь её перед глазами на ремешке и ночью в темноте всё нормально видишь. А если ноктовизора нет, то ты в темноте не видишь ни х**а… Ещё вопрос – солдат не знает, есть ли за углом боец воображаемого противника. Ты бы почувствовал. Мы с Жорой чувствуем, а бойцов научить не можем. Может, ты бы нам помог… Как нанести удар, чтобы противник не только блок не успел поставить, чтоб он об этом подумать не успел… Все вопросы сугубо практические. Никто тебя с парашютом на Пентагон сбрасывать не собирается. Помоги тренировать спецназ.

Фролов молчал. Он сидел на лавке, спиной к столу, покрытому выцветшей клеёнкой. Время сумерек прошло. И там, где кончался свет лампы, висевшей под потолком беседки, начиналась темнота. Фролов смотрел в эту темноту, как будто хотел там что-то увидеть, как будто темнота могла помешать ему увидеть. А он старался разглядеть.

– Станьте лагерем, – наконец сказал Фролов, – на Маныче, чтоб ночью гражданских – никого, только свои. Прихожу – тревога. Будем вместе тренироваться, может, у кого-то способности откроются. А так чтоб учить – это как?.. Я даже не знаю. Как научить чувствовать? Как научить видеть? Меня никто не учил. Это всё случайно само получается. Может, и у них получится. Не получится – не взыщите! Может, и не получится. У одних это есть, у других – нет.

– Понимаем, – сказали амбалы.

– И теперь – самое главное, – заметил Фролов, – моё время девяносто минут. И потом меня задерживать нельзя. Иначе я могу бойцам вред причинить. Это никому не надо. На Маныче лагерем станьте – я вас найду… Если в какую ночь не приду – значит, не смог. Значит, на следующую ночь приду. Вы будьте наготове. Всё, мне пора.

– Подожди ещё, – попросили амбалы, – тут ещё надо поговорить кое о чём.

Фролов как раз поднимался со скамейки, когда Жора протянул руку, чтобы взять его за плечо и посадить обратно. Фролов проскользнул под Жориной рукой и, как показалось Гене, сделал такое движение, как будто хотел поправить кепку на голове. Жора от этого движения согнулся пополам. Гена хотел схватить Фролова, но не успел сомкнуть на нём руки, потому что почувствовал довольно холодную Фроловскую ладонь на своём горле.

– Когда темно – меня нельзя трогать, – сказал Фролов.

Потом он оказался у калитки, калитка хлопнула, и он растаял в темноте неосвещённой улицы. У Гены и Жоры не было на ремешках ноктовизоров перед глазами, и видеть, куда он пошёл, они не могли.

Глава 7. Иевлева в Новосибирске

Глава 7. Иевлева в Новосибирске