После обеда Саша, в соответствии с предписаниями, лёг спать с глубоким сознанием выполняемого долга, поскольку сон укрепляет нервы спецназовца, что сказывается положительно на уровне боевой и политической подготовки.

Сашу разбудила муха, которая гудела и тяжело садилась ему то на нос, то на глаз. Это была вражеская муха. Она мешала выполнять приказ командира, поэтому Саша поймал её в кулак, но, поскольку раздавливать её рукой было противно, выпустил обратно. Муха улетела, а вместе с ней улетел и сон.

Саша встал и решил пойти к реке один. Ребята спали, кроме, конечно, дневального. Будить их не хотелось, вернее, очень хотелось не будить, чтобы побыть одному. В армии иногда очень хочется побыть одному. Благо ходить неслышно босиком обучали каждый день, он проскользнул мимо спящих товарищей, спустился с пригорка к реке и вышел на берег. Босиком, в тренировочных брюках, голый по пояс.

У него не было такого огромного тела, как у Жоры и Гены, он был скорее низкого роста, скорее худой, чем коренастый, у него были тонкие руки, и он вообще ничем с виду не напоминал спецназовца. Даже взгляд у него был скорее застенчивый, чем вызывающий. Опытные Гена и Жора именно таких мальчикоподобных бойцов считали самыми опасными противниками.

Итак, Саша стоял на берегу реки, смотрел, как солнце клонится к закату, и наслаждался одиночеством. Он всё-таки решил искупаться. День был довольно тёплый, вода в реке наверняка успела нагреться, дно хоть илистое, но гладкое. Вокруг поля и – никого, ни живой души!

Воспользовавшись отсутствием любопытных глаз, Саша снял то немногое, что на нём было. Вода действительно оказалась не холодной. Плавал он очень хорошо, поэтому, выплыв на середину реки, повернул против течения, изо всех сил грёб, стараясь продвинуться. Борьба с течением доставляла ему огромное удовольствие. Потом в несколько гребков он оказался недалеко от берега, лёг на спину и, наслаждаясь тем, как вода качает его, отдыхал. Когда он повернулся в сторону своих вещей, оказалось, что его одиночество нарушено, причём нарушено самым невозможным, невероятным образом, который только можно себе представить. На большом камне, недалеко от того места, где лежала его одежда, сидела девушка. Как и сам Саша, она была одета только исключительно в свет склоняющегося к закату солнца, свет, с которым соединялось сияние её кожи. Ну, о Саше можно сказать ещё, что его одеждой была река, пока он не вышел из неё.

Он смотрел на девушку, как заворожённый, она отвечала взглядом спокойным, серьёзным, который как будто бы говорил: «Да-да, вот так вот, а ты как думал? Именно так, иначе и быть не может!»