Джесс больше не тонула – она растворялась в теплой глубокой воде, чувствуя, как попадают в нее солнечные лучи, готовые было вот-вот взорваться. И каждое движение, каждое прикосновение Брента делали эти чистые лучи все ярче и ярче. Ненасытнее.

И когда лучи все-таки разлетелись на миллиарды бликов, исчезая в прозрачной воде, Джесс закричала – прямо в губы Брента.

Ему оставалось лишь крепче прижаться к ней.

Он наслаждался звуками ее голоса. И телом. И душой – тоже.

Когда они молча лежали в кровати, укрывшись невесомой простыней, прижимаясь друг к другу и держась за руки, Джесс едва не заплакала.

Почему – она и сама не знала.

На душе стало так судорожно больно от переполняющего ее счастья, что хотелось рыдать.

– Что с тобой? – удивленно спросил Брент, заметив, что по ее щеке ползет слеза.

Джесс тотчас смахнула ее.

– Ничего. Просто…

– Я сделал что-то не так? – испуганно спросил он. – Я сделал тебе больно?

– Нет, – улыбнулась Джесс. – Что бы ты ни делал – мне будет только хорошо.

Она сильнее прижалась к его плечу, поцеловав мимолетом. Он лишь осторожно гладил ее по обнаженной спине, с которой сползла простыня.

Их идиллию прервал телефонный звонок.

– Твой мобильный, – шепнул Брент. – Возьми.

– Не хочу, – шепнула Джесс, в нетерпении обнимая его. – Пошли все… Хочу только тебя.

– Возьми, моя сладкая. Нехорошо, если это родители.

– Я – горькая, – улыбнулась Джесс, села и, дотянувшись до прикроватной тумбочки, все же взяла телефон.

– Слушаю, – сказала она.

– Как дела, Кэнди? – весело спросил знакомый мужской голос.