– Ты думаешь, что если найдешь их убийц, все изменится? – произнес Эрик с деловитой уверенностью наставника, знающего ответы на все вопросы.

Нина затаила дыхание, сердце остановилось, и ей вдруг так захотелось стать невидимой. Она никогда не говорила ни слова о своем сокровенном желании кому-либо. О нем знали лишь Те, с кем она заключила роковую сделку. Но вот Эрик озвучил его, и она понимает, что он видит нечто большее, чем просто обрывки ее воспоминаний. Он чувствует ее жажду мести. Наверное, это неудивительно, учитывая, что он – убийца и бандит. В их кодексе месть – это как права человека в конституции: упоминаются в каждом пункте и главе, и вообще, служат основой самого государства.

– Думаешь, убив их, тебе станет легче?

Нина продолжала молчать, но не потому, что снова решила наказать его, а просто потому, что не знала, что ему ответить.

«Ну, вот такая она – я. Так же, как и ты не без греха. И за душой таю колоссальное желание прикончить тех подонков!».

Что он теперь чувствует к ней, узнав о столь низменных кровавых мечтах? Наверное, то же, что и она: понимание, сочувствие, даже единодушие. А может, наоборот злость, отчуждение и желание убежать подальше от нее, как от какой-нибудь заразы? Но несмотря ни на что, он по-прежнему с ней рядом.

Машины прибавили ходу и дорога, наконец, начала напоминать езду, а не ползание.

– Я вот, что тебе скажу, – Эрик деловито расправил свой шарф и заново обмотал шею. – Месть – это самый грандиозный обман, сотворенный то ли человеком, то ли самим дьяволом. Это бесконечное ненасытное проклятие. Она жадна, ее невозможно утолить.

Эрик, как никто другой, познал эту чертовку—месть – вдоль и поперек, нахлебавшись ее плодами за всю жизнь. Она охватывает рассудок точно удав, сжимая его в мускулистых могучих петлях, пока от него не останется ровным счетом ничего. И после этого человек слетает с катушек, поддавшись бурлящему хаосу из собственных чувств: ненависть, обида, горечь, безысходность, геройство. А этого месть-то и добивается – свести человека с ума, заставить потеряться в собственном нутре, а потом создать единственный в этой сумятице ориентир, в котором растерянный человек увидит вожделенный смысл. Но этот ориентир, точно тухлое яйцо, только ты его достигнешь и возьмешь в руки, как оно разобьется, забрызгав все вокруг тошнотной склизкой массой. И вот стоишь ты весь облитый дерьмом и чувствуешь себя обманутым простаком, потому что вокруг бушует, как и прежде, беспорядочная куча эмоций и ощущений, к которым теперь добавляются отчаяние, сожаление и стыд.