Нина же тоже считала, что предприняла достаточно усилий для улаживания конфликта. Она пообещала молчать, как вобла (спасибо, Марк!), но позиция ее, тем не менее, была неизменна. В конце концов, это ее личное мнение, она имеет право его просто иметь! Вот только к совести Нины, ее мнение ни черта не помогло противостоять свершению несправедливости в мире!

В итоге, эти двое так и остались каждый при своем, гордо доказывающие друг другу, что не сломятся под чьим-либо натиском. Разве что под натиском собственной совести. Оттого Нина практически не разговаривала с Эриком. Она лишь отвечала на вопросы, как они и договаривались изначально.

«Ты задашь вопрос, а я отвечу».

И всем своим бесчувственным молчанием Нина подчеркивала деловой характер их отношений. Задушевных бесед как, волной смыло. Нина замкнулась, спряталась в своем невидимом мире, где, как догадывался Эрик, законы были гораздо проще и справедливее, чем в его. И в этом Эрик завидовал Нине и одновременно смеялся над самим собой: он завидует шизофренику! Похоже, жизнь его и вправду превратилась в дерьмо.

– Пора бы и нам елку поставить, – произнес Эрик, как бы, между прочим.

Но как он и ожидал, Нина не ответила.

– Купим трехметровую искусственную елку, может даже две, – вспомнил Эрик вывеску, что видел минуту назад, – украсим всякой мишурой, развесим гирлянды и будем ждать Санту. Может, он хотя бы в этом году придет.

Нина не могла не ответить.

– Ты плохо вел себя в этом году.

Эрик улыбнулся своей маленькой победе, ему все больше удавалось вывести Нину на разговор, пусть тот и состоял из пары реплик.

– Ну, может, он зачтет мне то, что я вытащил одно прекрасное создание из психушки.

Нина сглотнула.

«Не зачтет. Этому созданию все больше хочется вернуться обратно».

– Я не люблю ни Рождество, ни Новый год, – ответила она вместо своих мыслей.

– Ты что, не веришь в чудеса?

На этот раз ухмыльнулась Нина. Никто из них двоих не верил в чудеса, и фраза Эрика прозвучала с издевкой. Да и весь этот разговор – откровенный сарказм, но он звучал забавно из уст Эрика, и в нем хотелось принять участие. Словно Эрик приглашал Нину потанцевать на пепелище, в котором сгорели мечты, надежды и вера в бога. Они вместе будут прыгать на их останках и истерически смеяться, празднуя победу равнодушной реальности без прикрас и иллюзий.

После всего, что произошло с ней, Нина не могла верить в чудеса. За двенадцать лет физических и душевных страданий от веры в чудеса начнет тошнить. Более того, вера в обратное – вера в не существование чудес – становится единственным хрупким плотом, на котором еще возможно спастись от угнетающей депрессии и суицида. Он потянет тебя по течению жизни ровно монотонно, главное – лежи и не двигайся, не то ломкие бревна продавятся под давлением, и ты снова провалишься в лапы бездны, где тебя ждет, потирая ладони, госпожа Смерть. Единственное, что связывает бревна вместе, не дает плоту развалиться – это отсутствие всякой надежды и веры в лучшее. Но человек так уж устроен, надежда, словно вплетена в его генетический код, от нее невозможно отделаться, как от какой-то грязи, ее можно лишь настойчиво игнорировать и пресекать всякие попытки ее возникновения. А это значит, что бревна плота связаны лишь ложью и самообманом, а эти двое, по определению не могут быть надежными помощниками. Хочешь выжить? Тогда не жди никого и ничего, ни знаков судьбы, ни спасителей, посланных судьбой или богом. Просто принимай весь этот происходящий ужас вокруг, как должное, и перестань ему удивляться, а главное перестань надеяться на то, что скоро все улучшиться.