Вздохнув, Гуннора отогнала неуместные мысли. «Что же мне сказать Альруне? Она не ждет моего прощения, и кому, как не мне, ведомо, что есть горе, в котором никакими словами не утешишь».

В этой трапезной Гунноре некуда было скрыться от осознания того, что она пришла сюда не ради Альруны, а чтобы доказать что-то Ричарду – и самой себе. Гунноре хотелось доказать всему миру, что за любой поступок можно обрести прощение. Ни одно злодеяние не вовлекает душу в пучины грязи, от которой нельзя отмыться. Сама она уже избавилась от ощущения скверны, оставшегося после изнасилования Агнарром. Только в самых потаенных уголках души, куда никто не мог заглянуть, скрывалось что-то страшное – тайна, ложь, о которой никто не должен был узнать…

– Что вы тут делаете?

Подняв голову, Гуннора с изумлением увидела какого-то мужчину. В монастыре могли жить только женщины, сюда иногда заходили монахи и священники, но на этом мужчине была совершенно обычная одежда. Чуть позже она сообразила, что в трапезную иногда входили и послушники или гонцы, привозившие в монастырь деньги, – в том числе и гонцы из Руана. Мужчина показался ей знакомым, но его имя она так и не вспомнила.

– Я жду Альруну. Вы знаете, где она?

– Спросите в больнице, там оказывают помощь нищим.

– Насколько мне известно, Альруна не сведуща в излечении болезней.

– Да, но во время поста нищим тут моют ноги. Это испытание смирением для монахинь.

Чуть позже Гуннора вошла в больницу, где толпились потные, вонючие, покрытые коростой нищие. Они равнодушно позволяли монашкам мыть их грязные, ороговевшие подошвы – знали, что за это им дадут поесть.

«Какое лицемерное место!» – подумала Гуннора. Монахини не должны были испытывать отвращение, но оно отчетливо читалось на их лицах. Нищие же притворялись, что пришли сюда омыться, хотя на самом деле хотели только утолить голод.

Но времени для размышлений у нее не осталось. Гуннора увидела Альруну. Девушка была бледна, еще бледнее прежнего. Она сидела в углу, глядя в одну точку. Может быть, сегодня она уже омыла ноги стольким нищим, сколько было нужно, чтобы проявить смирение, а может быть, и вовсе этим не занималась. Никто не отваживался подойти к ней, ни монахини, ни нищие. Гуннора решительно направилась к ней, и во взгляде Альруны вспыхнул гнев.

Девушка вскочила. Темное платье было ей велико и болталось на плечах. Гуннора не знала, настрадалась ли она от холода, как предрекал Ричард, но Альруна явно голодала – то ли по своей воле, то ли нет.

– Что тебе тут нужно? – прошипела Альруна. – Ты пришла насладиться моими страданиями?