– Помню, государь. – Никита слушал себя как будто со стороны. – Один из ваших рыцарей держал кинжал у горла девушки, когда вы приказали ему отпустить ее. Вы посадили Марию на коня впереди себя и увезли в дом Руальдов, где остановились тогда на ночлег. После того, как нам пришлось покинуть Каор, вы забрали ее с собой, в свой замок Нерак. Только ни вам, ни особенно Марии это добра не принесло.

– Да, – горько усмехнулся Генрих. – В Нераке ей пришлось несладко. В то время там еще обитала моя женушка Маргарита. Она, хоть и не ожидала от меня супружеской верности, но и любовниц моих не жаловала. Вдобавок я был неравнодушен к одной из ее фрейлин – прекрасной Фоссезе. Мой ребенок, которого носила Фоссеза, родился мертвым, может быть, она была еще слишком юной, чтобы стать матерью. Или это были происки моей лицемерной женушки, которая вначале покровительствовала Фоссезе, а потом стала злобно упрекать ее в высокомерии. Иногда этих баб так трудно понять, согласись, Агриппа!

– Да, государь! Вы абсолютно правы! Порой женщин понять просто невозможно! – искренне и горячо поддержал короля Никита.

– Поначалу ни Маргарита, ни Фоссеза не знали о существовании Марии. Они были слишком заняты тем, что враждовали между собой. А Мария жила уединенно в окрестностях Нерака, и я навещал ее так часто, как мог, правда, гораздо реже, чем ей хотелось. Когда выяснилось, что Мария беременна, это, конечно, стало известно в замке, у моей жены везде были шпионы. Что тут началось, ты помнишь, Агриппа?! У Маргариты и Фоссезы появился общий враг, их это даже на время сплотило. Ведь Фоссеза не уберегла моего ребенка, и в браке с Маргаритой у нас детей нет. Хотя откуда им взяться, мы с ней не очень-то добропорядочные супруги!

Наваррец опять невесело усмехнулся.

В голове Никиты снова ожил Д’Обинье, который, кажется, был в курсе всех дел короля:

– Мы ведь так и не выяснили тогда, от чего так внезапно умерла Мария. Упокой Господь ее душу! Говорили, что она зачахла от тоски по вам, государь, и от чувства вины за свою грешную жизнь. Может, действительно Бог ее покарал. А может, это было делом рук какой-то из ваших женщин…

Никита смотрел на Генриха с долей сочувствия, хотя история короля казалась неприглядной даже по меркам его подвижной морали. А главное, на его вкус все это было слишком хлопотно. Его отношения с женщинами могли продолжаться, пока оставались необременительными. Он без сожаления расставался с очередной причудой, как только появлялись первые трения. Никита признавал свои обязательства только перед женой в обмен на изрядную степень свободы, которую она ему позволяла. По крайней мере, до последнего времени, эта схема работала и, как он полагал, устраивала их обоих…