Анна кинулась к дрессуару. Никита не успел разглядеть, что именно она сделала, но из резного карниза вдруг выдвинулся незаметный до этого плоский ящичек. Трясущимися руками женщина достала из него свернутые в трубку и скрепленные печатями бумаги и облегченно прижала их к груди.

– Все на месте, государь! Все документы, подтверждающие, что Генриетта ваша дочь, – вымолвила она и тут же потеряла сознание.

Уже второй раз за время своих ночных похождений Никите пришлось на лету ловить женщину, которая лишалась чувств. «Ох уж эти корсеты!» – недовольно подумал он, передавая Анну с рук на руки мужу.

Эдвард быстро подобрал выпавшие из рук Анны бумаги и положил их назад в потайной ящичек дрессуара.

Тем временем Анри Лакомб отнес жену на кровать и, не особенно церемонясь, парой пощечин привел ее в чувство.

После этого он робко предложил Генриху:

– Не хотите ли присесть, государь?

Анна в изнеможении откинулась на подушки. Она была так бледна, что казалась существом без плоти: светлые волосы, прозрачная кожа, голубые глаза.

Генрих и Никита устроились на складных стульях, Эдвард занял позицию в дверях, а Лакомб остановился около дрожащего на полу вора.

– Кто ты такой и кто тебя подослал? – угрожающе спросил он. – Отвечай!

– Я Жак из Каора, – сиплым от страха голосом ответил тот. – Меня никто не посылал. Я все сам придумал.

– Что ты придумал?! Рассказывай, ублюдок! – зарычал Лакомб и ударил парня ногой по ребрам. Для начала не слишком сильно, скорее, в качестве предупреждения.

Никита почувствовал яростное желание присоединиться к лавочнику и тоже как следует врезать вору. Но в этот раз он не позволил натуре Агриппы одержать над собой верх и остался сидеть.

– Я работал в доме епископа в Каоре, – отдышавшись после удара, начал парень.

Эти, невинные на первый взгляд, слова произвели странное впечатление на чету Лакомб и Генриха. Анна застыла от ужаса, а Генрих и Арно обменялись встревоженными взглядами. Однако никто из них не проронил ни слова.

Жак из Каора продолжал:

– Я прислуживал господину епископу в его личных покоях и слышал много всяких разговоров. Не специально, ну, вы понимаете…

Парень поднял глаза, пытаясь найти у присутствующих хоть каплю сочувствия, но лица у всех были ледяные.

– Господин епископ упоминал о своей племяннице Марии. Она по доброй воле жила в грехе с гугенотом. Этого еретика папа римский даже отлучил от церкви!