Парень с грохотом рухнул на пол, сжался в комок и судорожно перекрестился. Первый и пока единственный среди всех, он почувствовал в Никите с Эдвардом чужаков. В глазах парня читался суеверный ужас.

На крики сбежались все, кто был в доме: королевская охрана, чета Лакомб, их слуги. Толпа собралась такая, что не помещалась в комнате, и заполнила не только площадку перед ней, но и верхние ступени лестницы. Последним не спеша вошел Генрих, который успел сменить кухонный нож на шпагу. Генриетта удобно устроилась на его левой руке и крепко держалась за шею. Люди с поклонами расступались, давая дорогу королю – выражение его лица не обещало ничего хорошего.

– Кто это? – равнодушно бросил Генрих, едва взглянув в сторону скорчившегося на полу человека.

Анри Лакомб задвинул жену себе за спину и выступил вперед.

– Это один из моих слуг, государь, он работает в лавке и иногда помогает в доме. Он у нас недавно, пришлось взять его вместо другого парня, который бесследно исчез.

– Что здесь произошло? – следующий вопрос прозвучал уже более грозно.

Голос Лакомба дрогнул:

– Я пока и сам не знаю, государь. Я ждал внизу и прибежал на шум, как и все остальные.

Никита посчитал за благо вмешаться, не дожидаясь вспышки королевского гнева.

– Я оказался здесь первым, государь, и застал драку между слугами. Тот, который на полу, пытался убежать, а вот этот, – Никита ткнул пальцем в плечо склоненного Эдварда, – старался его удержать. Старик сказал, что парень – вор.

На слове «старик» Эдвард исподлобья бросил на Никиту испепеляющий взгляд. Однако тот окончательно впал в образ королевского советника и великого полководца.

Не обращая внимания на безмолвное негодование Деда, он довольно грубо скомандовал:

– Эй, ты, как тебя там! Немедленно расскажи государю, что случилось!

Эдвард громко сглотнул – то ли от волнения, то ли от злости – и, не поднимая глаз на Генриха, ответил:

– Простите, что потревожил вас, государь! Этот парень пытался украсть то, что принадлежит моей госпоже и что, я полагаю, очень ценно для нее.

Эдвард многозначительно посмотрел на Анну, которая выглядывала из-за плеча Анри Лакомба.

Лицо женщины помертвело. Кажется, она поняла, о чем говорил старик. Анна зашептала что-то на ухо мужу, тот на мгновение прикрыл глаза и бросил напряженный взгляд на Агриппу Д’Обинье.

– Государь, прошу вас, прикажите отослать охрану и слуг, – обратился Никита к Генриху.

Нервная эстафета, пробежавшая от Деда к Анне, от Анны к Арно, а от Арно к Агриппе, показывала, что дело серьезное и не терпит посторонних ушей.

Генрих едва заметно качнул головой и уже через мгновение в комнате, кроме него, остались только Лакомбы, Никита, Эдвард и парень на полу. И, конечно, Генриетта, которую Наваррец по-прежнему прижимал к своей груди. Девочка была напугана происходящим, но за все это время не издала ни единого звука.