— Вы ей, наверное, очень гордитесь? — замечаю тихо, вытряхивая в урну скопившиеся бычки и методично стирая все следы своего здесь прибывания. Даже брошенные Машей квитанции аккуратно складываю и убираю в задний карман джинс, чтобы позже избавиться от них и признать наконец, что перестарался.

— Ась? — отзывается растерянно баб Нюра и долго думает над моими словами, прежде чем понимает, о ком идёт речь. И никакая благодарность не может помешать испытывать естественное раздражение к её глупости и ветрености, сталкиваясь с которыми мне приходится из последних сил держать себя в руках, чтобы не высказать всё, что так вскипает внутри и перетирает меня через огромные жернова собственного гнева. — Ой, да она ж ничего мне и не рассказывает. Смурная вся, а слова не вытянешь! Дык это про плохое, а про хорошее разве ж она похвалится…

— А зачем что-то рассказывать? Тут же и так всё понятно, — пожимаю плечами и улыбаюсь ей, не сомневаясь, что очередной намёк будет услышан и принят к сведению.

Найти в этом городе такси сравнимо с охотой на амурского тигра, и почему-то именно эта мелочь окончательно выводит меня из себя. Кажется, если мы не уедем отсюда немедленно, то я просто выгорю дотла и сожгу всё вокруг себя, потому что не остаётся ни одного буйка, за который можно зацепиться и не позволить эмоциям унести меня в очередной срыв.

«А сам ты давно научился отвечать за свои поступки, Кирилл?»

Хочется ворваться к ней в комнату, прижать её к стене всем телом и признаться, что нет, не научился до сих пор. Смог лишь найти приемлемую возможность искупить перед ней свою ошибку, — и тут же наделать ошибок новых.

Дверь оказывается не закрыта — в коридор падает тонкий лучик света из оставшейся щели, поэтому я толкаю её смело и решительно делаю шаг вперёд. И выдыхаю судорожно, с приглушённым и тихим стоном, пока взгляд мечется по светлой коже, стараясь навсегда сохранить увиденное в собственной памяти.

Она не пытается прикрыться, просто отбрасывает домашнюю футболку на кровать и назло разворачивается прямо ко мне, ожидая, когда же у меня получится поднять глаза выше и посмотреть в её раздражённое лицо, с выражением недоумения и немого вопроса на нём.

У меня не получается. Мне становится жизненно необходимо немедленно узнать те подробности, которых было не разглядеть в сумраке купе под обтягивающей майкой.

Надетое на ней бельё не оставляет простора для воображения. Тонкая и полупрозрачная чёрная сетка выглядит контрастно и агрессивно на белоснежном стройном теле и в обрамлении рассыпавшихся по плечам пшеничных волос, натягивается на напряжённо выступающих вперёд сосках и позволяет уловить их нежный светло-розовый оттенок.