Остаток вечера прошёл как в тумане. Помню, родители задавали какие-то вопросы про оценки и расспрашивали, что за праздник устраивают в гимназии в последний учебный день, а я отвечала скомкано и невпопад, мечтая как можно скорее забраться под одеяло и окончательно сбежать в царство Морфея от всех проблем, накопившихся от постоянных эмоциональных качелей, усталости и сомнений в том, правильно ли я поступаю.

Например, когда охотно прячусь с Ивановым от чужих глаз, но при этом яро открещиваюсь от предложения родителей уехать к родственникам на время их отсутствия. Или когда вру, что задержалась вместе с Ритой на репетиции концерта, опасаясь даже заикнуться о том, что была с парнем, и в то же время окончательно принимаю решение именно с ним и в его доме тайком провести все новогодние праздники.

«Спасибо, что поделилась этим со мной».

Благодарность за честность. Благодарность за то, что впервые в жизни позволила себе открыться перед человеком, которого знала столь мизерно мало, но которому хотела доверять так, как никому раньше. Благодарность за то, что не стала ощетиниваться или выпускать колючки, а показала свою истинную беспомощность и уязвимость.

А вот с наступлением утра меня наконец догнал изрядно запыхавшийся стыд, в самых жёстких и хлёстких эпитетах стремившийся напомнить все подробности вчерашней отвратительной сцены. То, как не постеснялась реветь прямо при водителе такси, который всю обратную дорогу с подозрением косился на нас в зеркало заднего вида, как хлюпала носом, прижимаясь к сосредоточенному и серьёзному Максиму, как рассталась с ним, даже не извинившись за свой внезапный срыв. Только получила от него один короткий, невесомый поцелуй и…

«Спасибо, что поделилась этим со мной».

Я будто совершила незапланированной скачок во времени, отпрыгнув на пару дней назад, когда ожидание встречи с Ивановым приносило не только сладкую истому предвкушения, но и парализующий тело страх. Больше всего пугала возможность взглянуть ему в лицо и увидеть тень насмешки, презрения, укора. Разочароваться в нём в тот момент, когда, напротив, особенно хотелось верить в искренность всего происходящего между нами.

По пути в гимназию я охотно поддакивала всем переживаниям Анохиной касаемо спектакля, которые та выплёскивала эмоционально и увлечённо, впервые с роковой пятницы заметно приободрившись и будто возвращаясь обратно к нормальной жизни. В глазах её несколько раз мелькнул почти позабытый огонёк азарта, непременно появлявшийся перед всеми выступлениями на сцене: чем больше и сложнее была роль, тем ярче становился испытываемый ею восторг.