Случайно обнаруженные мной в шкафу у Анохиной таблетки давали мне смутное представление о том, какими на самом деле были их отношения. Из уважения к подруге я не спешила рассказывать об этом Максиму, а сама, за неимением опыта, мало понимала, что именно могло произойти и кто в этом виноват.

Хотя, когда дело касается любви, правильно говорить, что виноваты оба?

На сцене танцевали парами: парни, обхватив девушек за талию, кружили тех в импровизированном подобии вальса. Глядя на разрумянившиеся щёки и бегающие глаза большинства учащихся, которым явно было некомфортно от всего происходящего, я бы смело назвала это вальсом смущения.

Но Рите было комфортно. Она прижималась к Диме так близко, что даже мне становилось неуютно за этим наблюдать, хотя вся моя безумная восторженность им исчезла без следа, оставив место лишь лёгкому любопытству к его персоне и подозрительному вниманию ко мне.

Он склонялся к уху Анохиной и что-то нашёптывал, вызывая у неё неестественно широкую улыбку. Мгновение – они задели одно из декоративных ограждений на сцене, которое с грохотом упало и прервало танец, испугав всех остальных.

- Ох, извините, Людмила Николаевна, мы такие неуклюжие! – обворожительно улыбаясь, развёл руками Романов, пока Марго смущённо хихикала за его спиной. – Давайте повторим всё заново.

Я видела, как Слава сжал кулаки и на лице его, побелевшем от злости, заходили желваки. Мне же стало тошно и противно, будто кто-то резко вскрыл коробку, полную плесени. Этот запах, острый и кислый, оседал в лёгкие тонким слоем пыли, которую хотелось вымыть, выплюнуть, выдрать из себя, перебить чем угодно – например, горчинкой страха от того, что я собиралась сделать.

- А кто составлял пары? – на всякий случай уточнила я у Славы, пристально наблюдая за вторым заходом танца и ожидая, когда же Марго решит бросить беглый взгляд в сторону зрителей и заметит моё присутствие.

В конце концов, ей должно быть стыдно. За то, что так откровенно флиртовала с парнем, по которому я пускала слюни больше года. Пусть для меня он уже ничего не значил, пусть я отлично понимала, что движет ею только ярость и желание причинить боль совсем другому человеку, но она ведь не сказала мне ни слова, ни разу не попыталась объяснить свой поступок.

- Рита, - раздражённо выплюнул Чанухин, скривив губы в презрительной усмешке.

- На что только не решишься со злости, да? – мне хотелось произнести это надменно, с сарказмом, но вышло скорее тихое и неуверенное бормотание.

- Что? – Чанухин развернулся ко мне и выглядел очень удивлённым, без сомнения, хорошо всё расслышав и сразу сообразив, что именно я имела в виду. От волнения у меня задрожали пальцы и пересохло во рту, и все ранее придуманные и мысленно отрепетированные пафосные фразы мгновенно рассыпались мелкими обломками слов, треснув под напором его пронзительного ледяного взгляда.