Вообще-то я надеялась, что это он будет покушаться на мою.

— Жаль, — грустно выдохнул он и понуро опустил плечи.

— Что? — хоть у меня и не оставалось сомнений в том, что именно он сказал, очень захотелось переспросить. А заодно и бросить в этого наглеца всеми диванными подушками, снова так удачно лежащими прямо под рукой.

— Говорю, пульт где-то под подушками, — ухмыльнулся Максим и резво покинул комнату, видимо, по выражению моего лица догадавшись о том, что ближайшие пару минут ему стоит держаться на безопасном от меня расстоянии.

На большинстве каналов уже вовсю мелькали одни и те же приторно улыбающиеся лица, звучали повторяющиеся песни и говорили шаблонные поздравления. Однако я всерьёз пыталась понять, какая из программ-близнецов окажется более сносной для ближайших нескольких часов, остававшихся до наступления полуночи, и опомнилась, только когда Иванов картинно перепрыгнул через спинку дивана и оказался сидящим рядом со мной.

— Показушник, — фыркнула я, из упрямства не желая показывать, что впечатлилась. Впрочем, сама я уже свыклась с мыслью, что ему не надо стараться и делать что-либо действительно выдающееся, чтобы меня впечатлить. Каждый жест, каждое слово, каждый поступок и даже невзначай брошенный им взгляд отдавались ненормальным восторгом в моём сознании.

— Поужинаем? — проигнорировав моё заявление, он придвинулся ближе и обхватил меня руками за талию, носом потёрся о шею, слегка пощекотав её, и тут же с надеждой в голосе озвучил другой вариант: — Или сначала посидим немножко?

— Посидим, — пролепетала я, зарываясь пальцами в его волосы. — Я устала и хочу на ручки.

Волосы его были как обычно мягкими, приятно шелковистыми на ощупь, а губы — слегка шершавыми и невероятно горячими. Их прикосновения прожигали мою кожу насквозь, и мне казалось, будто я чувствую, как от каждого выжженного его поцелуем места тонкими струйками стекает кипящая алая кровь, скапливается внизу живота и распирает его изнутри болезненно-приятным ощущением, терпеть которое становилось всё тяжелее.

Его язык неторопливо и очень осторожно игрался с моими губами, прежде чем нырнуть вглубь рта. Но с тех самых пор, как мы страстно и неистово дико целовались с ним в кабинке туалета, мне хотелось повторить это головокружительное безумие, и я обхватывала ладонями его шею и затылок, поглаживала, немного царапала и притягивала к себе, безмолвно умоляя углубить поцелуи и дать мне снова погрузиться в ту сладкую истому.

Он не спешил и не поддавался моим порывам, а мне хотелось хныкать от нетерпения и желания ощутить тепло его пальцев под футболкой, а не поверх неё. Мне с трудом удалось вывернуться так, чтобы сесть ему на колени и при этом не прервать поцелуй, наконец ставший именно таким, о котором мечтала: порывистым, глубоким, жадным, словно только синхронные движения соприкасающихся друг с другом языков могли спасти нас от неминуемой страшной гибели.