— Вы всегда вот так дёргали только меня. С самого детства. Словно всё, что я делала, априори было неправильным, а всё, что делал Костя — идеальным, — давняя обида прорвалась наружу вместе с новым потоком слёз, которые я отчаянно пыталась вытереть рукавом блузки, окрасившимся чёрными разводами потёкшей туши.

Я ведь всегда считала, что меня любят меньше брата. И если сначала это казалось несправедливым и вызывало дикую ревность и редкие приступы агрессии по отношению к нему, выплёскивающиеся в необъяснимых порывах ущипнуть его, в исподтишка сломанных игрушках или порванных книгах, то со временем мне просто удалось найти логические обоснования поведению родителей. Костя очень умный — понятно, почему его любят. Костя душа компании, у него отличное чувство юмора и лёгкий характер — ну как не обожать такого? У Кости высокая выносливость, способность сосредоточиться на проблеме и моментально найти её решение, ловкие и умелые руки — в общем, все задатки прирождённого хирурга, готового пойти по стопам родителей, а значит их огромные надежды на его счёт оправданы и верны.

А раз любимчиком и опорой семьи был именно мой брат, мне скоро расхотелось предпринимать хоть какие-нибудь жалкие попытки перетянуть часть внимания и любви на себя. Я привыкла к роли «запасного игрока», про которого вспоминали только в те редкие моменты, когда Костя умудрялся вытворить что-нибудь этакое и вызвать на себя гнев родителей. Но брата я очень любила, несмотря на постоянные тревожные мысли о том, что мне никогда не стать такой же хорошей, каким был он.

— Полина, — с губ мамы сорвался тяжёлый вздох, а пальцы неожиданно бережно и ласково погладили меня по голове, этим простым и в то же время таким нежным движением напомнив мне про Максима. И вместо того, чтобы успокоиться, я сдавленно взвыла и снова спрятала лицо в подушку. — Солнышко моё, да никогда мы не считали, что кто-то из вас прав, а другой — нет. Может быть, было разное к вам отношение, но лишь потому, что вы были совсем разными. Костя всегда знал себе цену и был уверен в своих способностях. А мы как-то слишком потакали ему в этом. Ты не представляешь, как мы с отцом теперь корим себя за всё: и за то, что пошли у него на поводу и купили машину, и за то, что безмерно умилялись его чрезмерной самоуверенности, не подозревая, к чему это приведёт. Быть может, веди мы себя с ним по-другому, и он бы не стал гнать под двести на влажной дороге и был бы сейчас с нами.

Не помню, в какой именно момент я подскочила, но последние слова мамы уже звучали прямо у меня над ухом, пока мы обнимались и щедро заливали друг друга слезами, всхлипывая и шмыгая носом в такт.