— Наташ, если ты пойдёшь домой перед дискотекой, захватишь заодно мои учебники? Завтра у тебя их заберу, — Рита выглядела оживлённой и взбудораженной, как и перед любым общественным мероприятием, где ей доводилось принимать участие. Пусть на этот раз только подбирать музыку и вместе со Славой помогать одному дежурному учителю следить за порядком на празднике.

— Без проблем. А ты, Поль, пойдёшь переодеваться? — Наташа достала из сумочки очередной свой обед, любовно упакованный в пакетик мамой, — сегодня он представлял собой две идеально ровные и одинаковые с виду груши — и без раздумий сунула его прямо в руки ухмыляющемуся Чанухину, который не стеснялся брать и съедать всё, что она таскала с собой, пространно намекнув на то, что дома у Ивановых можно помереть с голода.

И даже от этого простого, непрямого упоминания о Максиме мне хотелось склониться над столом и долго-долго биться об него лбом. Чтобы боль физическая как-то смогла перекрыть душевную, чтобы выплеснуть отчаяние, огромной занозой засевшее под сердце, чтобы выбить себе все мозги и наконец забыть о прошлом, раз ему не суждено стать будущим.

— Я просто пойду домой, — откликнулась я неохотно, — не то настроение для праздника.

— Ты не поможешь Рите? — уточнил Чанухин, вперившись в меня пристальным взглядом, который я не сразу заметила и тем более не сразу смогла правильно понять.

— А разве ты не будешь с ней?

— У нас другие дела. Проследи за входом в физкультурный зал до начала дискотеки, а потом можешь уходить.

Только открыв рот для очередного возражения, я тут же захлопнула его так быстро, что клацнувшие друг о друга зубы отозвались ноющей болью. Ну конечно же, физкультурный зал! Более явного намёка на то, где и когда я смогу застать Максима, и придумать нельзя было.

Пришлось только кивнуть Славе, давая понять, что своим почти атрофировавшимся от страданий мозгом я всё же смогла догадаться до его подсказки, а потом кусать губы, чтобы не улыбаться, как чокнутой, в предвкушении того события, которым я одержимо грезила последние четыре дня.

Не прошло и получаса, как мне написал Артём. В отличие от Чанухина, он даже не пытался как-то замаскировать свою помощь, прямо сообщив, что Максим приедет в гимназию сразу после окончания уроков, чтобы взять оставленные в шкафчике раздевалки вещи, поговорить с завучем и, может быть, дождаться Славу и вернуться домой вместе.

Мне следовало бы радоваться, воодушевлённо и с запалом готовить для него ту речь, что крутилась в голове с самого момента нашей последней встречи, когда я позволила ему просто уйти. Но вместо этого я думала: что, если он не хочет возвращаться? Не просто обижен, оскорблён или подавлен из-за случившегося, а не собирается продолжать со мной вообще никаких отношений?