— Виктория, Ярослав, поднимитесь ко мне, и вы получите все надлежащие объяснения, и ваш ущерб мы тоже обсудим, — тем временем роняет Эдуард Александрович, и это распоряжение уже носит формальный характер, взгляд же нашего босса уже снова ускользнул, и теперь любовно сверлит дырку во лбу начальника охраны, — только быстрее. Мне не терпится… Выслушать объяснения Василия Ивановича.

Он говорит это вроде нейтрально, даже слегка благостно, всем своим видом источая доброжелательность, но обмануться этим тоном сложно. Так и Козлевский резко бледнеет, и пятится на шаг назад от Козыря.

Если бы акула могла иметь вендетту к человечку, приготовленному на её обед, то пожалуй — она бы смотрела на содержимое своей тарелки с таким вот нездоровым аппетитом.

Да, я бы тоже попробовала сбежать, но единственный шанс сбежать — это ринуться прямиком в панорамное окно и ласточкой полетететь вниз, к подножию офисного центра.

Радикально. Слишком! Но от гнева Козыря хотя бы убережет.

Василий Иванович явно обдумывает этот вариант, видно по глазам, но решимости для настолько отчаянных действий у него не наскребается.

— Живее, — сквозь зубы роняет Козырь, и у этого короткого слова оказывается магический эффект. По крайней мере, почти все гости моего кабинета, включая и меня за компанию, в считанные секунды оказываются в коридоре. В кабинете остаются только пара человек Козыря и он сам. Павлик пытается дать деру, но его нежно прихватывают за заломленные ручки и ведут в сторону лифтов с помпой.

Козлевский оказывается не настолько суицидником и никуда не бежит, и даже идет с высоко задранной головой, будто абсолютно уверен, что все это досадное недоразумение.

Анджелы нет за её столом. Это странное наблюдение я делаю, пока мы с Яром без особой спешки и сами выходим из моего отдела. Она никогда не покидает своего места в холле переводческого отдела, она всегда тут — со своим секундомером и едко прищуренными из-за строгих очков глазами. Она ведь даже не курит, ибо это нерациональная трата рабочего времени!

А сейчас её нет…

Да и вообще коридор пустынный, все сотрудники с опаской косятся на нас сквозь стеклянные стены, но выходить к нам не спешат. Кажется, их настойчиво попросили работать и не отвлекаться. Так попросили, как умеет “просить” только Эдуард Александрович.

— Подождите, уважаемый, — негромко произносит Яр, и оборачиваются сразу двое — и Козлевский, и его сопровождающий.

— У меня есть пара вопросов к моему коллеге, — охранник хмурится, но Яр проявляет чудеса дипломатичности, — я задам их быстро и при вас. Не имею ничего против, если вы доложите.