42. Не смей. Просто не смей!
Так странно. В воздухе пахнет кровью. Его кровью. Это он пошатывается, явно слабея в ногах.
Меня будто вскрыли за компанию с ним. Мне больно. Так, будто в меня влили полведра кислоты, и именно она растворяет меня изнутри.
Я не успеваю понять, как оказываюсь рядом. Мир будто смаргивает эти мои шаги, делая единственно важными только одно — его глаза. Которые я уже практически не вижу — слезы застилают все.
Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста…
Только не он.
Я не для того впускала его в свою жизнь снова, чтобы опять потерять навсегда.
Кому надо молиться, чтобы пронесло?
Я, лютая атеистка по жизни, согласна хоть сейчас бухнуться на колени и разбить себе лоб челобитьем. Только пообещайте мне хоть какой-нибудь мизерный шанс.
Как-то фоном слышу, как с лютым матом Влад орет на кого-то по телефону. Только какие-то отдельные его слова. И те не подлежат цитированию. Сгодится за молитву.
— Не плачь, Ви, — шепчет Яр, то ли обнимая, то ли держась за меня, и его снова пошатывается, — не плачь, родная, я еще живой. Да, все равно не плачь.
— Еще?! — истерика раздирает меня изнутри, а этот придурок утыкается губами в мой висок и дышит. Так жадно, будто хочет втянуть меня в себя через ноздри.
— Ты цела, Ви? — пальцы Яра касаются моей щеки — скользкой от слез, ручейком стекающих к моему подбородку. — С тобой точно все в порядке?
— Не думай обо мне сейчас, — я сгребаю в горсти его рубашку в тщетной надежде удержать, остановить.
Вот только его жизнь из него вытекает вопреки всем моим надеждам.
— Я буду думать о тебе, — отрывисто выдыхает Яр, — до самого конца, ясно?