— Люд, не гневи Бога. Саша у тебя — чудо. Один на тысячу. Или вообще — один. Уникальный. Так что — молчи и рассказывай дальше.

— Ага, и — молчи, и — рассказывай, это ты хорошо сказала. Главное — понятно. А насчет уникальности — это он только со стороны таким хорошим кажется. И на солнце пятнышки встречаются. Знаешь, как он доставать умеет?

— Людка! Сашу — не трогай. На него — только молиться.

— Все-все, никаких пятнышек. Куда там Мишке, наплевавшему на свой талант ради благоденствия семейки. Вместо того чтоб заниматься тем делом, ради которого он и родился, он бабки жене зарабатывает. А идеал — Сашенька.

— А Сашенька дал тебе возможность своим делом заниматься.

— Деньги зарабатывать? Пока он в своем НИИ сидит.

— Люд, ты что закончила? Машиностроительный? Вот и ты бы там сейчас сидела. Или — по цехам бегала в качестве технолога. А после работы — за Санькой в садик. А потом — к плите. Как все нормальные женщины. Ты же все это сама прекрасно понимаешь.

— Да понимаю. Только обидно, когда пашешь, как папа Карло, и тебя же достают, что ты сына почти не видишь, а со всех сторон слышишь, какой это Сашенька идеальный, семью на себе волочет. Вроде ты тут вообще ни при чем.

— Люд, это все — от зависти. И только лишь. У других-то, сама знаешь, — нормальные мужья, не сползающие с дивана. Или вообще никаких нет. Даже диван свободный. Поэтому — молчи и рассказывай.

— Ладно. Так вот, спрашиваю я у Мишки про твою вазочку: вдруг где-то есть, где я еще не была. И рассказывает он мне, что как раз недавно был у него с этими вазочками такой прикол. Приходит парень и просит написать натюрморт, в котором центральное место занимал бы сей предмет, причем изображен бы был чуть ли не с фотографической точностью. Мишель иногда подхалтуривает — пишет на заказ, душа все-таки к холсту просится. Но его тема — пейзажи. А тут, говорит, взял вазу в руки и захотелось написать ее. Самому захотелось. Прямо потянуло. Мастерская вещь, настоящая. Мишка заказ принял, выполнил. Говорит, даже отдавать жалко было, вроде что-то свое из рук выпускаешь.

А потом, буквально через пару недель, встречает своего однокашника Юрку Лаптева. Лет сто пятьдесят с ним не виделись. Конечно, обмыли встречу, стали расспрашивать, что да как — жизни-то уже порядком прошло. О чем мечтали, что в результате получили. Мечтали-то, понятно, вершин достичь, горы свернуть и все такое прочее. А теперь вот Мишка, вместо персональных выставок в Парижах, стенки в кабаках подмалевывает. Ну, не совсем так, но суть не меняется. Не то вышло, о чем мечтал.