«Жанна, а не лора ли нам перейти к более реальным формам общения? Для начала хотя бы обменяться фотографиями и номерами телефонов. Владислав».

Ну да. Я даю тебе свой номер, ты звонишь и попадаешь каждый раз на нового члена семейства. Интересно, на каком звонке испуг перерастет в панику? А фотография…

«Знаете, Владислав, я, в принципе, не против того, чтобы познакомиться поближе. Но давайте начнем с вас. Мне ведь тоже интересно узнать, как вы выглядите в реальной жизни».

Вот так. И — подумаешь — Вениамин закрутил роман с Женькой. Ну и пожалуйста. Флаг им в руки. А мне действительно, кажется, пора выходить на какие-нибудь знакомства с лицами противоположного пола. А то, похоже, становлюсь истеричкой, способной выпасть из состояния равновесия по самому пустячному поводу. Вот из-за Женькиного звонка, например.

— Всем стоять! Всех перестреляю на хрен! — Парень со стеклянными глазами и пистолетом в руках с мощностью бульдозера рванул через вагон к кабине водителя. Ему и расталкивать никого не пришлось — пассажиры трамвая, вмиг самоспрессовавшись, расчистили «коридор», и только немолодая и толстая кондукторша успела встать на его пути, дав возможность девчонке-водителю заблокировать дверь в кабину. Благо, собирала плату за проезд пассажиров на передней площадке. Народ замер.

— Суки! Поубиваю всех! Ненавижу! — надрывался парень.

— Тише, миленький, тише, не кричи, — кондукторша, вроде не поняв, о чем именно орет новоявленный террорист, уговаривала его с усталой интонацией мамочки, успокаивающей трехлетнего сыночка. — Все хорошо будет, ну что ты распереживался? Успокойся, милый, не кричи.

Больше в вагоне никто не издавал ни звука. Трамвай тихонечко притормозил, двери открылись, и стоявший возле «террориста» безобидный на вид старичок резким движением вытолкнул парня из вагона. Тот не ожидал, поэтому не успел удержаться, а может, просто нетвердо стоял на ногах. Двери тут же закрылись, и парню, попытавшемуся было вломиться назад, ничего не оставалось, как побрести, ругаясь, в сторону от дороги.

Вот тут вагон и взорвался! Сколько, оказалось, в нем мужчин! Вспомнив все запасы ненормативной лексики, потрясая кулаками из-за стекла, они на разные голоса вопили, что конкретно нужно сделать с этим мерзавцем, а также со всеми его родственниками, а также со всей этой мразью, настолько расплодившейся в последнее время, что честному человеку и жить-то невозможно становится.

— Стрелять таких надо, к стенке — и до одного! — надрывался рядом со мной чей-то голос с уж очень знакомыми интонациями. В момент «нападения» мужчина, как мышка, не дыша, притаился у меня за спиной, а как только предполагаемая опасность миновала, живо оттолкнул меня и ринулся к окну, выкрикивая угрозы. Наверное, реабилитировался перед собой за собственную трусость.