– Мне не нужно было тебя сюда привозить?

– Я не знаю, – честно сказала она. Отвернулась от дома, чтобы не видеть его, перестать смотреть на окна квартиры, совсем, как та маленькая девочка, которой она себя помнила, в полной безысходности. – Возвращаясь сюда, я понимаю, что я плохой человек. Что со мной что-то не так… всё не так. Что это место выжгло внутри меня огромное дыру. – На глаза навернулись предательские слёзы. – И я ненавижу его, потому что иначе мне придётся ненавидеть её… Свою мать. Миша, это страшно – ненавидеть свою мать, какой бы она ни была. Я стараюсь её не помнить, иногда мне кажется, что я больше придумала, чем во мне осталось воспоминаний. Но я всё равно ненавижу.

Он положил руки ей на плечи и сжал их. Потом ткнулся губами в затылок Алёны, горячо подышал.

– Тогда прими это. Твоей вины в этом нет, ты была ребёнком.

Алёна сильно зажмурилась, дышала быстро и неглубоко, потому что воздух отказывался прорываться внутрь, ему мешал комок в горле, с которым Алёна никак не могла справиться. И только чувствуя горячие ладони на своих плечах, у неё получалось смирить охватившую её панику. В конце концов, открыла глаза, вытерла слёзы.

– Пойдём к тёте Маше, не хочу здесь больше стоять.

Тётя Маша оказалась дома, открыла им дверь, и ахнула. Совершенно искренне и запросто прижала руки к пышной груди, а затем кинулась Алёну обнимать. А та стояла, позабыв о том, что обещала самой себе недавно, и только принимала поцелуи и объятия. В голове снова мелькнула знакомая мысль: как бы сложилась её жизнь, вырасти она в этих объятиях? И чёрт с ней, с Москвой, с мечтами, с замужествами… Казалось, что она была бы счастлива и без этого, если бы её просто любили. Хоть немножко.

– Как я рада, что ты приехала, как я рада. Проходите. – Тётя Маша в некотором замешательстве, но в то же время с любопытством посмотрела на Михаила, а тот поспешил по-гусарски расшаркаться и представился. После чего добавил:

– Я друг Алёны.

– Друг? Очень хорошо, что друг. Проходите, проходите, сейчас будем ужинать.

Они прошли в тесную квартирку, Алёна остановилась у дверей в самую большую комнату и только наблюдала за Барчуком, как тот оглядывается, не стесняясь проявлять своё любопытство. А Алёне любопытно не было, она пыталась отдышаться, потому что, оказавшись в квартире тётки, неожиданно почувствовала себя защищённой от всех напастей. И о страшном доме, о матери и своём прошлом можно было не думать и не переживать, по крайней мере, так остро.

Тётя Маша уже суетилась на кухне, задавала какие-то вопросы, а отвечал ей Миша, видимо, решив, что им стоит познакомиться поближе. Вскоре их усадили за стол, за чай с пирогами, помимо этого Михаил съел тарелку фирменной солянки и пару котлет. Ел, и кулинарные способности родственницы Алёны нахваливал. А на саму Алёну ещё и пожаловался: