Второй ногой на противоположную подставку, набрасываешь следующую петлю кожаного ремня на вторую щиколотку, и я едва не теряю сознание. А может я уже давно его потеряла, так как не могу найти в себе силы, чтобы закричать и взмолиться. Мне же страшно. Боже, мне еще никогда не было так страшно. Тогда почему я ничего не делаю, почему не умоляю тебя остановиться и развязать меня обратно? Чего я до сих пор жду? Зачем позволяю тебе чувствовать это, кормить тебя своими ощущениями и паникой, наслаждаться моей уязвимостью и слабоволием, моим нескрываемым желанием и возбуждением. Боже всемилостивый. Так тебя бояться и так хотеть. Это не может происходить наяву, подобные чувства здесь несовместимы, только во сне… В нашем общем сне, где мы бодрствуем вопреки всем законам реальности.

Последняя не слишком тугая, но и далеко не слабая петля поверх моего левого бедра, с уже знакомым щелчком пряжки ремешка настоящими осязаемыми иглами ментоловой анестезии под кожу, а я боюсь пошевелиться, словно попытка проверить крепость этой пугающей до смерти фиксации только усугубит мое состояние. Я не хочу верить в это. В то, что я связана тобой и теперь не смогу вырваться, как бы ни старалась. Господи. Я же сама только что позволила тебе привязать себя. Как такое могло случиться? Что ты со мной сделал, заставив забыть все на свете, кроме одного тебя? Тебя и твоих оголенных извращенных желаний, пущенных мне в кровь нейропаралитиком и сладчайшим галлюциногеном.

И чем дальше эти секунды вливались в мои вены, надрывной аритмией взбесившегося сердца, тем четче и глубже я испытывала эти сумасшедшие ощущения, окружающую черноту, твои ускользающие движения, вибрирующие молекулы и пульсирующие волны многослойного кокона твоей живой уплотняющейся тьмы.

И я на самом деле не понимала, где потолок, а где пол… ты не просто меня распял и повязал по рукам и ногам неразрывными жгутами своей изощренной психосоматической и психофизической клетки, ты погрузил меня и сознанием и телом в эту невесомость, оголив на изнанку мои нервы со сверхчувствительностью психики и тела, усилив и обострив их в несколько раз. Я прекрасно слышала и чувствовала буквально всей поверхностью эпидермиса твои передвижения, разве что теряясь в определении расстояния, но только не в сенсорной вибрации твоих обжигающих мыслей, эмоций и желаний. И я уже сама не понимала, чем меня так выбивало, страхом потери твоих прикосновений, или то что ты куда-то отходил в сторону, в неизвестном для меня направлении…

— Эллис, я уже сотню раз тебя просил… расслабиться… ну же.