Наверное, любой другой на моем месте уже бы завалился намертво в постель. Но только не я. Меня этот кошмар убивал очень долго и то не до конца. До тех пор, пока я не очнулся лежащим в своей же кровати в позе скрюченного эмбриона, пытаясь по ходу на чистом рефлексе отдышаться или вынырнуть из плотного мрака моей несостоявшейся (уже в который раз) смерти. Как ни странно, но глаз я не закрывал, пусть их и застило кроваво-черной пеленой ложного забвения. Я смотрел прямо перед собой в никуда, буквально таращась, не мигая и не замечая, как по лицу стекают слезы вперемешку с потом. Меня трясло, мутило, сердце лупило бешеной аритмией по вискам, гландам и ребрам будто высоковольтной дугой электрического разряда. Но даже когда удалось кое-как проморгаться, сбив с глазной сетчатки мутную пленку багряной черноты, я так тебя и не увидел. Ты не пришла, как в только что увиденном мною сне, чтобы меня забрать с собой…

Хорошо… Все хорошо…

Так и не должно было быть. Я спровоцировал твое "появление" скорее неосознанно и ненамеренно. Пусть и пережил новый виток адского круга, но теперь я хотя бы знаю, что жить такой жизнью — куда хуже, чем гореть целую вечность в христианском аду. Жить без тебя — это и есть АД. И как живут другие, я банально НЕ ЗНАЮ. И не хочу знать.

— Голос твой я слышу… — сколько прошло еще времени, прежде чем мне удалось разомкнуть губы и беззвучно прошептать? — наяву, в бреду… — не имею понятия. Но я почему-то сделал именно это, пробормотав именно эти слова… — Не рыдай, ты слышишь?.. я к тебе иду-у…

После чего медленно, из оставшихся сил перевернулся на спину. Потратил еще какое-то время, чтобы отдышаться и унять рвущую в клочья легкие и сердце аритмию с удушающим дыханием. Потом поднял дрожащую правую руку и…

— Первый… — первая "точка", — Второй… — вторая "точка"…

Третий… Четвертый… Пятый…

Первый… Второй… Третий…

Где-то через полчаса или даже чуть больше, рука уже так не тряслась, как и голос не сбивался от учащенного сердцебиения и срывающего его хрипа.

Скоро… Уже очень скоро. Скоро все это закончится.

Обещаю, Стрекоза. Нам больше не будет больно. Они больше никогда до нас не доберутся и не смогут причинить нам никакого вреда…

ГЛАВА двадцать четвертая

ГЛАВА двадцать четвертая

Маргарита Петровна Стрельникова буквально пела от счастья чуть ли не с самого момента своего позднего пробуждения. Еще бы. Проснуться ближе к обеденному часу и увидеть за окном выпавший впервые в этом месяце снег. И не просто в этом месяце, а на запланированный ею под торжественное празднество воскресный день.